И этим ртом ты целуешь мой перстень?!
Название: Раскаяния достаточно
Автор: Diana Vert
Бета: myowlet
Размер: 103 600 слов
Персонажи: SG-Фарма, SG-Тарн, SG-ДЖД, SG-Амбулон, SG-Ферст Эйд
Категория: преимущественно джен, немного слэш
Жанр: драма, ангст, hurt/comfort
Рейтинг: R
Краткое содержание: Оказавшись на исследовательской станции Дельфи, Фарма наконец-то смог освободиться от Рэтчета, но его новая работа не имеет ничего общего со спасением жизней. Он почти смирился с тем, что убийство превратилось в рутину, пока не встретил Тарна и его подразделение. Мир, в котором ценится жизнь, как будто действительно существует. Вот только есть ли в нем место автоботу?
Предупреждения: SG-автоботская медицина крупным планом, неоднозначно отзеркаленное ДЖД, психологические травмы, безысходность, очень неторопливое развитие событий.
Примечание: Непосредственное продолжение «Географии боли». Есть отсылки к «Скажи, что ты настоящий» и «Идеальному оружию».
Подходящий саундтрек:
Иллюстрация к 7 главе, художница – senatorsh0ckwave: картинка
читать дальше
«А-а-а!»
Истошный вопль, переходящий в скрежет трансформационных цепей, прозвучал только в воображении Фармы. Толстое стекло, отделявшее объект эксперимента от двух автоботов, не пропускало звуки. Но ужас на фейсплейте, до разрыва металла распахнутый рот и энергон, сочащийся из образовавшихся от давления микротрещин вокруг оптики, производили достаточно сильное впечатление.
Ферст Эйд раздраженно хлопнул планшетом по ладони.
– Анализ? – резко спросил он.
Фарма скользнул взглядом по данным на экране, не обращая внимания на продолжавшего мучительно медленно трансформироваться кона.
– Сканирую, – Фарма щелкнул по клавиатуре. – Его защитные программы подавили вирус.
Часть корпуса объекта уже трансформировалась – ноги разделились на угловатые детали, но процесс шел тяжело, цепи искрили. Он извивался в паутине кабелей, пронзивших штекерами не только его медпанель, но и все статистические инфоразъемы. Перед полноценным переводом на тестирующую аппаратуру обычно отключают нейросеть, но так как данные Ферст Эйду требовались самые точные, Фарма оставил все как есть. Процессор кона разрывали бесцеремонные аналитические скрипты, но если до начала эксперимента оборвать провода не давали блокираторы, то теперь – боль.
– Идет разложение энергона, причем довольно быстро. Кликов через пять он отторгнет твой коктейль, – Фарма взглянул на трехмерную схему, потом на анализ пробы энергона, взятый автоматически прямо из подкамерного шланга два клика назад.
– Шлак, – подвижная маска Ферст Эйда бесшумно перестроилась, выражая раздражение. Тонкие темные пальцы заметались над планшетом: глава Дельфи уже начал размышлять над изменением формулы.
Идеи Ферст Эйда не всегда реализовывались с первого раза, но в скрупулезной доработке и терпении равных ему сложно было представить. Фарма не восхищался – скорее констатировал факт. Его шеф, пожалуй, хотел бы создавать совершенные ужасающие вирусы с первого раза, по велению искры, по вдохновению, но за каждым разработанным в Дельфи кибербиологическим оружием стояли месяцы работы и десятки неудачных экспериментов.
Зато Ферст Эйд никогда не останавливался. Ему было чем гордиться: рано или поздно, в том или ином виде, все его разработки пополняли арсенал автоботов.
Очередной проект подразумевал создание вещества, которое превратит трансформацию в болезненный саморазрушительный процесс, заканчивающийся деформацией ти-кога. Пока что объекты получали его через загуститель топлива, но в перспективе, знал Фарма, вещество должно стать практически неотличимым по составу от стандартного энергона.
В отличие от электронных вирусов, почти всегда требовавших более-менее точечного воздействия, подобный яд мог бы получить широкое применение при подготовках к массовым зачисткам. Расширить возможности для диверсии. Ферст Эйд синтезировал несколько формул, и пока ни одна не дала предполагаемый эффект. Он хотел добиться разрушения ти-кога без возможности восстановления, полной деформации цепей, но какие бы реакции ни вызывала изобретенная им формула, шестерня трансформации оставалась целой. Ну, или, по крайней мере, легко восстановимой. Это Ферст Эйда не устраивало.
При других обстоятельствах можно было бы сказать, что кону повезло. В его ложементе ничего не взорвалось, и даже способность трансформироваться осталась. Но Фарма точно знал: на самом деле это не везение. Испытание завершилось неудачей, зараженный корпус никому здесь не нужен, и кона ждет неминуемый дезактив.
Боль, которую он сейчас испытывает, ничего не стоит. Разве только означает, что еще через пару-тройку недель за стеклом будет корчиться кто-нибудь из его товарищей, по топливопроводам которого будет течь новый яд.
– Остановить процесс? – Фарма медленно положил пальцы на рубильник.
Он как будто все еще слышал крик. Тот становился сиплым, дрожащим, резал по аудиодатчикам.
Ферст Эйд качнул головой:
– Нет. Доведем до конца, – он искоса взглянул на объект.
Едва ли он надеялся, что прототип вируса все-таки уничтожит ти-ког. Он всего лишь хотел получить максимум сведений. Для него это были не чьи-то страдания – лишь логи ошибок и скачки в энергосети, которые можно изучить.
Десептикон уже почти завершил трансформацию. Кабели, попавшие между перестроившимися деталями, заскрипели. Фарма смотрел на то, как они натягиваются, и слышал этот скрип, как будто был внутри карантинного отсека.
Шлем уже разделился надвое, а фейсплейт почти скрылся под пластинами, когда сработал сброс отравленного топлива. Из распахнутого рта выплеснулась розовая жидкость, забрызгав и броню, и саму платформу. Фарма отметил неестественную консистенцию отравленного энергона, прежде чем активировать слив.
По ту сторону стекла всю жидкость вобрала в себя вакуумная установка, обдав кона сильным потоком воздуха. Следующий этап – дезинфекция. Когда клубы пара заполнили отсек, скрыв тщетно пытавшегося завести двигатель пленника, Фарма повернулся к Ферст Эйду.
– Ты не хочешь попробовать снова ослаблять их иммунитет?
– Мне нужен вирус, который будет работать на стойких и выносливых солдатах, а не на немощных инвалидах, – скривился под маской Ферст Эйд. Фарма точно не знал, есть ли у него под маской лицо, однако хорошо слышал эмоции, да и сузившийся визор начальника выражал его отношение к происходящему достаточно ярко. – Составь мне полный отчет, «заморозь» ти-ког… и пусть Амбулон утилизирует это.
– Вирус слишком быстро действует. Нужно увеличить инкубационный период, – Фарма задумчиво покосился на постепенно рассеивающийся пар. Он с удаленной консоли заблокировал для жертвы возможность завестись и совершить какое-нибудь безумие, например, попытку протаранить бронированное стекло. – Возможно, триггер-трансформация была плохой идеей. Если первая смена формы происходит сразу после получения вируса, тот не успевает адаптироваться к индивидуальным условиям и прижиться в системе и…
– Нет. Это была хорошая идея, Фарма, – возразил Ферст Эйд. – Вирус, дремлющий до активации трансформации, легко и надежно можно доставить по назначению. Вот после трансформации развитие должно проходить медленнее. Чем дольше инкубационный период, тем позже вирус обнаружат. С твоей стороны все в порядке, – повторил он. – Я доработаю формулу, и попробуем еще раз.
Раздражение, которое звучало в его голосе, не было направлено в адрес хирурга Дельфи. Ферст Эйд трезво оценивал идеи, кто бы их ни предлагал, и никогда не претендовал на их присвоение. Умение адекватно реагировать на ошибки и работать над их исправлением, в целом, импонировало Фарме.
А к отсутствию сострадания он привык – за миллионы-то лет в рядах автоботов.
Когда Ферст Эйд ушел, Фарма проверил безопасность отсека и, убедившись, что системы не фиксируют утечек, разблокировал дверь. Та отъехала в сторону, из помещения вырвался горячий воздух, а вместе с ним Фарма услышал надсадный шум кулеров.
«Объект 691» – так значился пленник в документах Дельфи. Шестьсот девяносто первый трансформер, попавший не в медбэй, располагавшийся в надземной части станции, а в тюрьму глубоко под ней, – и пятьсот тринадцатый, кого Фарма убьет.
Цифры – очень простая материя для анализа. Природа жизни куда сложнее.
– Подонок, – донеслось приглушенно. – Ну, как, я испортил вам статистику?.. Шлакорезы…
Вероятно, он успел заметить за стеклом разочарование главного исследователя Дельфи, прежде чем его ошпарило и ослепило.
– Нет, не испортил, – Фарма отключил большую часть соединений, оставив лишь те, что блокировали движения. Статистика и вправду сохранилась, она изначально была не в пользу разработчиков. – Жаль, но тебе придется трансформироваться снова.
Операции по удалению ти-кога протекают легче и быстрее, когда пациент в робомоде.
– Не…
Прежде чем Фарма услышал протестующий всхрип, он передал удаленную команду на трансформацию через медицинские подключения. Он ожидал, что во второй раз процесс пройдет легче, но скрежет и медленное движение деталей свидетельствовали, что вирус успел навредить механизмам. На обнажившихся цепях он заметил тонкую пленку, будто мешавшую трансформации.
Мгновение спустя объект 691 заорал, не в силах вытерпеть боль молча. Он, наверное, был бы рад не приносить мучителям удовольствия слышать его крики, но и терпеть не мог. Голос объекта на высоких частотах оказался еще звонче, чем Фарма представлял, стоя по другую сторону стекла.
Осторожно наклонившийся было к десептикону, чтобы рассмотреть свежий налет, который наверняка будет интересно изучить Ферст Эйду, Фарма отпрянул и нервно отключил запущенный протокол. Детали не вернулись в прежнее состояние, объект, ощерившись отошедшими пластинами, затрясся.
– Как ты… – вокалайзер выдавал помехи, похожие на всхлипы, – вообще носишь… этот знак?!
Фарма невольно коснулся пальцами бронированной темно-лиловой пластины на груди.
– Ты не медик, ты палач! – выкрикнул объект. Из недр кара голос звучал придушенно, глухо. – Фрагов палач!
Он говорил про символ медицинской службы. Конечно. Фарма резко отнял руку от автоботской инсигнии и взглянул на свои ладони. Они вдруг показались ему темно-красными – руками, прочно ассоциирующимися у Фармы с насилием ради насилия. С экспериментами ради эксперимента.
Когда-то Рэтчет пообещал Фарме, что тот не станет палачом. Что он будет продолжать спасать жизни – делать то, что считает своим призванием. Но быть автоботским хирургом в действующей Медицинской Службе означало быть рабом изощренных причуд ее начальника.
У Фармы свело топливные шланги, и он почувствовал, как под воздействием старых воспоминаний энергон подступает верхнему шлюзу.
Освободившись от Рэтчета, Фарма попал под начало к автоботу, не выказывающему и малейшего признака психопатии, но о спасении жизней речь больше не шла. Только об убийствах.
Объект продолжал поливать его оскорблениями, заглушая собственную боль попыткой быть храбрым. Многие так делали. Кто-то, конечно, хныкал и умолял прекратить, но и бессильная агрессия – обычное явление. В определении реакций на боль Фарма уже стал асом.
– Что? Почему ты прекратил? – ожидание боли бывает страшнее, чем само насилие. Десептикон не обрадовался передышке, напротив, заволновался, потому что не понимал, когда пытка начнется снова. – Давай, продолжай, ублюдок! Ну?! Я же тебе нужен распластанным по платформе?..
Фарма отступил на шаг, прежде чем подать разряд по подключенным кабелям, достаточный, чтобы вырубить процессор. Нервный, дрожащий вызов оборвался на полуслове.
Затем он дернул рукой, вызывая проекцию пациента в его промежуточной форме, и бросил быстрый взгляд на примерную схему расположения комплектующих. Добраться до шестерни трансформации будет нелегко.
Раздвинув детали – они поддались тяжело, со скрежетом, – Фарма увидел закрытую камеру искры. Плотно сомкнутые лепестки почти не пропускали свет. Тремя точными ударами скальпеля Фарма лишил искру питания. Энергон замерцал, покидая околоискровое пространство, просачиваясь через образовавшиеся тонкие проломы. Объект 691 из оффлайна уже не выйдет.
Клацнули детали, пытаясь принять предпочтительную форму, но поврежденные цепи буксовали. В любом случае, для объекта это был альтмод. Даже после смерти десептикон не торопился облегчать своему мучителю работу.
Фарма, шумно выдохнув горячий воздух, курсировавший по системам последние несколько нанокликов и уже начавший обжигать изнутри, опустил руки.
Предстояло еще извлечь шестерню трансформации и участок поврежденной цепи для Ферст Эйда.
– Фарма? – окликнул его негромко Амбулон. – Ого, ты до сих пор тут торчишь?
Фарма даже не обернулся. Амбулон – экс-кон, официально медбрат Дельфи и неофициально менеджер исследовательской базы – редко совался под руку просто так, но сейчас у Фармы не было настроения болтать с ним. Он по локоть был погружен во внутренности объекта 691, а в голове бродили не самые приятные мысли.
Обычно он старался не рефлексировать о своей работе. Она дала ему шанс на относительную свободу – и точка. Это не делает ему чести, но это такая же работа, как и любая другая в автоботской армии. Они все действуют ради разрушения, в той или иной форме.
Но шлаков кон напомнил ему о разговоре, который произошел миллионы лет назад. Об обещании, оказавшемся ложью, о шансе, которым Фарма не воспользовался тогда – а теперь было поздно; и не только из-за карательного отряда, который непременно возьмет его след, куда бы беглый автобот ни направился. Дезактивированными корпусами даже десятой части мехов, умерших за время работы Фармы здесь, можно было бы раздавить его насмерть. И он убивает даже не ради того, чтобы кого-то спасти. Убивает ради того, чтобы можно было убить еще больше.
Кон был прав. Он не может называться врачом.
– Что это он в альтмоде? – проворчал Амбулон, проходя в карантинный отсек. – Как мы его утилизируем в таком виде? Тяжело было заставить его трансформироваться, что ли? Мне же…
– Невозможно, – перебил его Фарма. Ти-ког лег в ладонь, и он вытащил руку из посеревшего корпуса. – Не бери в голову. Я разберусь.
– Да ладно. Это же не твоя работа, – Амбулон оперся обеими руками на столик с инструментами и с интересом оглядел развороченные детали. Кажется, тоже обратил внимание на поврежденные цепи. – Кое-какой прогресс, а?
– Незначительный, – Фарма в упор уставился на него. – Зачем ты пришел?
– Забрать объект и… ты не хочешь проветриться, м? – светло-рыжая, немного блеклая оптика Амбулона сверкнула. – С нами связались из шахты Т-189. У них снова был выброс, есть раненые. Просили прислать медицинскую поддержку, ну, и… ты вроде как не против обычно слетать поработать, – он пожал плечами и добавил: – с нормальными пациентами.
С пациентами, которым нужна помощь врача. Которых нужно спасти, а не умертвить. Фарма несколько нанокликов выдерживал прямой взгляд Амбулона. Тот был прав: обычно он и правда с радостью вырывался из Дельфи, чтобы ненадолго почувствовать себя тем, кем он был раньше. Хирургом, о котором говорили, что он может спасти кого угодно. После операции, которую он провел над Миражом, он ненадолго стал легендой. Никто не вспоминал, что болты Праула бросили его в бункере, который сами же собирались подорвать, никто не знал, чего стоила Фарме новая топливная система. Все только повторяли: он оперирует даже тех, кого не видит.
Интенсивность кулеров снова скакнула, когда он вспомнил о Дельтаране. Фарма опустил взгляд на залитую энергоном руку, в которой сжимал ти-ког. После каждого раза приходилось тщательно проверять собственное состояние, чтобы вовремя прибегнуть к антидоту, если датчики безопасности солгут и вирус не умрет на самом деле.
Но лететь он не хотел по другой причине.
– Нет, – отрезал он, – давай как-нибудь сам.
Амбулон растерялся. Он явно не ожидал такого ответа.
– Но я думал…
– Я не в настроении, – огрызнулся Фарма. – Отправляйся туда и разберись с парочкой ушибившихся шахтеров, это что, так сложно?!
Раздражение клокотало где-то у верхнего шлюза. Фарма хотел, чтобы Амбулон просто убрался и оставил его одного.
– А, – тот приподнял руки, – как скажешь. Я все понял, я только думал, что ты… Слушай, – он невесело улыбнулся, – мне просто надо надвое разорваться. Одна из антенн отключилась, Ферст Эйд терпеть не может, когда мы слепнем на одну оптику… а тут авария. Если бы ты согласился слетать в шахты, я бы наладил антенну. Дезактив можешь мне оставить, я все приберу, – примиряющее закончил Амбулон.
«Коновские интонации» – так Ферст Эйд обычно говорил о манере менеджера Дельфи изъясняться. Его просьбы всегда были похожи на просьбы, сочувствие – на сочувствие, а попытки показаться дружелюбным забавно смешивались с угрюмым в целом характером.
Амбулон работал здесь с Фармой почти половину того срока, который вообще существовала Дельфи. И он действительно мог заметить, что когда станция притворяется настоящим медбэем и принимает пациентов из ядерных шахт, Фарма чувствует себя свободнее и комфортнее, чем когда под толщей льда они с Ферст Эйдом уродуют корпуса военнопленных. Ферст Эйд, должно быть, тоже замечал это, но хотя бы не пытался обсуждать. Может быть, считал это маленькой слабостью, на которую можно закрыть глаза, – у него самого полно было таких слабостей. Может, просто не обращал внимания, как на нечто незначительное. А вот Амбулон не скрывал, что хочет «как лучше».
Иногда это выводило Фарму из себя.
– Я посмотрю антенну, – отрезал он. – Какие координаты?
Амбулон протянул ему датапад. Фарма не мог понять, насколько ему хочется или не хочется лететь в шахты. Несколько лет среди автоботов научили Амбулона хорошо прятать собственные эмоции. Может, он и не против отвлечься от бюрократической текучки Дельфи и помочь кому-нибудь, ведь это было в его прошивке, как и в прошивке Фармы. В рядах десептиконов его рутиной явно не было прибирать дезактивы.
Но даже если нет, он определенно не собирался мешать Фарме побыть наедине с собой, раз тому это нужно.
– Спасибо, – сказал Амбулон, прежде чем уйти.
В конце концов Фарма мог бы воспользоваться своим положением и оставить проблемы и с антенной, и с поддержанием маскировки Дельфи на плечах Амбулона, но не стал. Почему бы не испытать благодарность. Ведь Ферст Эйд шпынял подчиненного экс-десептикона, как будто тот был дроном, а не трансформером.
Холод пробирался под броню. Казалось, сервоприводы вот-вот заледенеют, и Фарма даже трансформироваться не сможет, чтобы приземлиться в точке назначения. Раскрутив обогрев на полную, он, тем не менее, не торопился.
Ему хотелось пробыть здесь – вне стен, где даже одиночество не помогает отвлечься, – как можно дольше, несмотря на неуютную атмосферу. Мелкие ледяные кристаллы били по лобовому стеклу, таяли у турбин. Органические планеты жестоки к кибертронцам: окиси, содержащиеся в атмосфере, уродуют обшивку; вентиляцию вечно забивает какой-то шлак…
Амбулон, немало времени проводивший снаружи, жаловался, что из-за воздуха Дельфи его краска облезает чуть ли не каждую неделю. Впрочем, Ферст Эйд просто смеялся над попыткой старшего менеджера спрятать десептиконские цвета. Клеймо с перечеркнутым знаком на фейсплейте достаточно ясно говорило о том, к какой фракции Амбулон когда-то принадлежал, и никто не собирался позволять ему удалить эту позорную метку.
Ему еще повезло. Обычно пленники-коны, сдались ли они или были взяты силой, попадали на рудники или в места вроде Дельфи. Только не в качестве работников, а как расходный материал.
Фарма не замечал, хотя и не присматривался обычно, чтобы Амбулон выказывал особенное сочувствие бывшим собратьям по знаку. Что, в общем-то, не удивительно: для него выражение таких эмоций стало бы особенно опасным. Тем не менее, то, как Ферст Эйд спокойно подпускал экс-кона к камерам пленников и доверял ему внушительный кусок бюрократии, говорило Фарме, что причин сомневаться в верности Амбулона у него не было.
Что ж, он хорошо представлял, что значит – уцепиться за единственный шанс. Хотел Фарма это признать или нет, у него с Амбулоном было кое-что общее. Дельфи стала их спасением.
Кроме пленников, которых на Мессатин поставляли военные, жертвами экспериментов становились все несанкционированные гости планеты. Ферст Эйд не желал допустить даже шанса, что кто-то узнает о маленькой медицинской станции рядом с шахтами слишком много, и потому расставил широко по всей округе антенны, фиксирующие любые механизмы, живые и автоматические, преодолевающие атмосферу Мессатина. Дальше дело переходило в руки военного отряда Дельфи. Корабли перевозились, экспроприировались или уничтожались, а мехи получали статус экспериментальных объектов и порядковые номера.
Судя по рапорту Амбулона, антенна пострадала во время очередной снежной бури. Такое происходило достаточно часто – мощный ветер и низкие температуры играючи выводили из строя технику. И хотя обычно именно Амбулон возился с аппаратурой, Фарма был уверен, что особенных сложностей не встретит.
Когда он трансформировался на плато и с помощью сканеров отыскал занесенную снегом антенну, он понял, что работа затянется. Тарелку почти выворотило сильным порывом ветра, электронику придется настраивать, синхронизировать с другими антеннами… Отправив в Дельфи сообщение, что он вернется нескоро, Фарма передернул плечами – в воздухозаборники проникал неприятный холод – и смахнул снег со щитка панели управления. Тот скрипнул под пальцами.
Громко скрипнул.
Чья-то светлая и длинная раздвоенная тень слилась с тенью Фармы. Тот потянулся к оружию, зная, что, скорее всего, не успеет его выхватить, и одновременно приготовился трансформироваться, но всплеск электричества перегрузил его системы и выбросил в оффлайн.
– Боюсь, ты перестарался, Каон, – услышал он приятный, немного встревоженный баритон, гулко отдающийся слабым эхом в помещении, чем бы оно ни было.
– Ничего подобного, – короткий смешок в ответ, – когда речь идет об автоботах, не помешает немного перестараться.
– Мы же не берем его в плен, – возразил первый голос. – Мы собираемся…
– И поэтому ты его приковал, Тарн? – спросил третий, низкий голос. – Приковал и…
Соотнеся наконец прозвучавшие имена с данными блоков памяти, Фарма мгновенно активировал оптику. Там, где он оказался, ветер не продувал насквозь, а холод не так щипал гнезда на внутренних платах, но кусок серого мессатинского неба был ему виден…
…с того места, к которому он был прикован.
Фарма резко подался вперед, но руки и ноги не смогли преодолеть воздействие магнитных зажимов.
Пять трансформеров одновременно обернулись к нему, услышав лязг и яростное шипение. Два массивных силуэта, втрое больше Фармы, два узкоплечих меха, насторожившихся, едва он пошевелился, и… их лидер. Лидер ДЖД – Тарн – по слухам, заменивший фейсплейт ярко-красной маской, повторяющей формой десептиконскую инсигнию.
Ну, слухи не врали.
Шлак, если мегатронов отряд спасения добрался до Мессатина, значит, кто-то все-таки слил информацию о Дельфи! Фарма попытался активировать встроенный коммлинк, но услышал лишь помехи.
– Пожалуйста, не беспокойся… – начал Тарн, приподнимая руку жестом, который должен был обозначать примирение. Когда он шагнул ближе, Фарма отчетливо оценил мощь и вес десептикона, известного своим неизмеримым чувством справедливости. Пожалуй, если бы он захотел смять Фарме честплейт, хватило бы одной гусеницы. – Прости, что пришлось тебя обездвижить. Мы надеялись, что придет Амбулон, и не ждали…
– Руки! – рявкнул Фарма.
Тарн замер.
– Мои. Руки, – повторил Фарма сквозь денты. – Снимите зажимы. Немедленно! Вы с ума сошли? Магнитное поле может ухудшить отзывчивость. Я хирург, а вы мне пальцы выкручиваете!
«Я хирург», – невесело повторил он про себя.
Кажется, его отчаянный прием неожиданно оказался успешным. Растерянные десептиконы переглянулись, а спустя клик после кивка Тарна Каон – мех с зелено-желтой обшивкой и ожоговыми шрамами на месте оптосенсоров – уже нехотя отключал блокираторы.
Пока Фарма нервно шевелил пальцами, делая вид, что проверяет чувствительность, он судорожно размышлял о том, что означает прибытие ДЖД на Мессатин.
О подвигах спасательного отряда десептиконов болтали многие. Можно сказать, что эта пятерка буквально специализируется на объектах, подобных Дельфи. Спасение военнопленных, вторжение в автоботские тюремные лагеря и на другие режимные объекты…
Но, кажется, они не ожидали, что схваченный ими автобот так быстро перехватит контроль над ситуацией. Контроль? Фарма внутренне сжался. Его схватили у деактивированной антенны сразу после того, как он предупредил Дельфи, что задержится. Но хорошо, если он сможет сбежать сейчас, прежде чем его разговор с ДЖД окажется слишком долгим, чтобы его в чем-то заподозрили.
– Зря вы сюда прилетели, – он сделал несколько шагов, и коны сдвинулись, замыкая вокруг него круг. Не хотят, чтобы он сбежал? Ха… – Это территория автоботов.
– Здесь располагается неофициальный лагерь для военнопленных, – Тарн определенно говорил за всех в этой пятерке. – В котором… нарушаются все конвенции. Мы не можем оставить это без внимания. Мы пришли бы рано или поздно…
– Конвенции? – скривился Фарма. – Я забыл, что даже Мегатрон считает вас немножко придурками.
– Соглашение Шоквейва-Тайреста о содержании военнопленных никто не отменял, – судя по голосу, Тарн отреагировал на шпильку так, как Фарма и думал. Оскорбился, но постарался не подать виду, что укол оказался болезненным.
Невысокий мех с гладким фейсплейтом так заворчал движком, будто был не против врезать автоботу за такие слова. Вот только руки с тонкими кистями лишь впустую сжались в кулаки.
О членах ДЖД говорили, как о фанатиках. Трансформеры из освобожденных Мегатроном городов, долгое время отстаивавших свою независимость от власти Оптимуса Прайма, после почти полного поражения десептиконов на Кибертроне исследовали галактику с единственной целью: поддерживать идеи свободы и равенства и бороться с автоботским угнетением. Словом, распространяли смуту и мешали установлению жесткого порядка, заключавшегося в абсолютном подчинении Прайму.
Наверное, не стоило поддевать тех, кто считал панацеей для галактики сеяние в бунтарских душах обреченной на провал – даже вредоносной – идеи Мегатрона, только делавшей войну бесконечной, но Фарма просто не удержался.
– …это значит, что в соответствии с формами 5.1 и 13.1 вы не имеете права ставить любые эксперименты над пленниками.
Фарма с интересом взглянул на неподвижную маску, сквозь линзы которой виднелся яркий свет голубой оптики. Наверняка и оттенок подогнан, чтобы был – как у Мегатрона. И эта светлая голубая пушка – апгрейд, выглядящий столь чужеродно – тоже дань облику вождя.
«По образу и подобию идеала», – с легким презрением подумал Фарма.
Оптимус Прайм отработку лил на «соглашение» сенатора-десептикона и автобота, который в конце концов предал фракцию и исчез, только его и видели. Фиолетовознаковые не тратили сил на такие глупости, как гуманное отношение к пленникам.
– А, ну так подайте заявку Ферст Эйду. Я уверен, он рассмотрит ее сразу после того, как рассмотрит вас… постой. Ты, – Фарма ткнул пальцем в здоровяка с перечеркнутым синими пластинами фейсплейтом. – Ты трансформируешься в регенерационную камеру?
Тот отозвался, низко наклонив голову:
– Я могу восстанавливать только небольшие внешние части корпуса. Для глубинных изменений настройки недостаточно тонкие.
– Никогда такого не видел! – Фарма не сдерживал восхищения; и оно было вполне искренним. Его тем более удивило, что когда он шагнул к трансформеру, который мог бы одним движением ладони превратить его в железный блин, тот нервно подался назад. Испугался маленького джета – или вспышки любопытства в красной оптике? Фарма не удержался и продолжил, собираясь проверить, насколько его подозрения правдивы: – Я бы изучил тебя…
– Послушай, Фарма, мы здесь не…
– Точно. Вы здесь, чтобы самоубиться о стены Дельфи? – Фарма прищурился. – Если хотите что-то знать о нашей обороне, я с охотой расскажу то, что знаю. Может быть, это заставит вас передумать и унести ноги.
Меньше всего ему хотелось оказаться посреди столкновения военного отряда Дельфи, тех еще головорезов, и ДЖД. Чем меньше внимания привлекала Дельфи, тем больше это устраивало Фарму. Мессатин по сути был на периферии, на задворках войны, и это делало место идеальным, чтобы спокойно жить здесь.
Спокойно. Убивать.
– Мы хотим забрать тех десептиконов, которых вы пытаете… всех, кого вы пытаете, – поправился Тарн. – Мы должны это сделать, и мы не остановимся.
– С чего вы взяли, что мы кого-то пытаем? Или в ваших принципах сначала атаковать медицинские станции, а потом разбираться? – усмехнулся Фарма криво.
Единственным выходом из ледяного мешка для него оставалось взмыть вверх. Проход внизу, который он видел, перегораживали Хелекс и Тесарус – Фарма припомнил их имена. Он слышал о ДЖД даже больше, чем многие автоботы. Иногда объекты бросались обещаниями, что ДЖД придет за палачами и – хотя бы – отомстит за их боль и смерть. Вот они пришли, и Фарма, косясь на четыре руки Хелекса и генераторы стазис-поля в его честплейте, думал о том, что бежать нужно сейчас.
– Это не твое дело, автобот! – возмутился Каон, и генератор электричества в центре его честплейта начал с угрожающим гудением раскручиваться. Фарма мгновенно предположил, что эмоциональные контуры десептикона напрямую связаны с выдаваемым зарядом. Когда он волнуется, напряжение в корпусе автоматически нарастает.
Не так ли он выжег себе оптику?.. Фарма не мог поставить точный диагноз, хотя дефект казался ему интересным.
В любом случае, Ферст Эйд, развивший в себе схожие способности, справлялся с контролем гораздо лучше.
– У нас есть осведомитель, – спокойно ответил Тарн, вскользь касаясь его плеча кончиками пальцев. Рука его была широкой и, безусловно, сильной, но движение – ласковым, мягким. Успокаивающим.
– Амбулон? – скривился Фарма, продолжая разглядывать регенерационную камеру Тесаруса. Но стоило ему потянуться к стеклу, тот перехватил его кисть. Не сильно, но все же сжал.
– Эй, руки не распускай.
– Амбулон здесь ни при чем, – Тарн негромко провентилировал. – Если бы у нас был свой мех в Дельфи, нам не было бы нужды сейчас разговаривать, верно? Он бы просто открыл нам ворота.
Его голос звучал миролюбиво, обволакивающе, но паника, остро коловшая сейчас эмоциональный контур Фармы, не позволяла расслабиться.
– Нам не о чем разговаривать, Тарн.
– Мы знаем, что Ферст Эйд командует здесь разработками кибербиологического оружия, которое вы тестируете на военнопленных. И мы освободим наших солдат из рук этого маньяка…
– Это Ферст Эйд – маньяк? – рассмеялся Фарма вымученно.
Патетика, прозвучавшая в речи Тарна, резала слух. Она была удивительно созвучна мыслям Фармы, но, облеченные в слова, эти мысли действительно стали смешны. Они – автоботы, а не маньяки. Это немного иное, пусть и очень близкое понятие.
Он немного прошелся перед ними, подмечая нерешительность мехов, взявших его в плен. Ни один автобот – да даже он сам! – не позволил бы противнику вот так прогуливаться без блокираторов.
– Вы просто не знакомы с маньяками. По сравнению со многими из нас Ферст Эйд просто душка. Но… он все равно терпеть не может, когда кто-то приходит не вовремя. Поэтому я возвращаюсь. И вам тоже лучше убраться, пока наши военные станции не начали на вас охоту.
Как бы им ни удалось незаметно проникнуть на поверхность планеты, едва ли они протащили с собой целый полк.
Ответ был четким, кратким и грустным:
– Нет.
– И как вы меня остановите? – Фарма развел руками. – Я просто…
«…улечу» хотел сказать он, но…
– Просканируй себя, красавчик, – проскрипел Каон довольно.
Фарма замер, поняв, что команды на трансформацию просто не принимаются. Возмущение и страх вспыхнули одновременно, едва не вызвав сбои в запущенном только что общем тестировании.
– Прости, Фарма, – голос стал мягче снега и зашуршал точно так же: – Мы…
– Вы вырезали… вы… ковырялись во мне?! – взвился тот, сорвавшись на крик. – Как вы посмели?!
Тарн подался назад, его вентиляция сбилась, и он, кажется, действительно растерялся, когда фейсплейт пойманного и окруженного автобота исказила ярость.
– Я… действовал аккуратно. У меня есть опыт…
Опыт? Да, он был, безусловно. Фарма прижал руку к пластине на боку и нашарил тонкий шрам сварки. Анестезия была идеальной, он даже не почувствовал, что что-то изменилось, пока не запустил сканирование. Конечно, он заметил бы, что не все системы работают, раньше, если бы не был окружен пятью десептиконами с поехавшей программой, которые как-то пробрались на Мессатин; если бы не руки, которые они ему выкрутили, если бы не…
И все равно – он не заметил. Пожалуй, позорно для опытного хирурга, но предаваться сожалению было не с руки…
Он зло зарычал:
– Я убью тебя!
Тарн не успел увернуться от выщелкнувшегося из пальца Фармы лезвия, и то рассекло его кисть. Брызги энергона полетели в разные стороны. Кажется, Тарн не ожидал, что автобот сможет изменить хоть какую-то часть своего корпуса. Однако работая с вирусами, нарушающими работу трансформационных цепей, тот предусмотрительно перевел активацию встроенных инструментов и вооружения в режим запуска по обычной команде. Это удлиняло время обработки запросов, и при такой работе системы потребляли больше энергии, но зато Фарму нельзя было разоружить, просто отобрав пушку и удалив ти-ког.
Загудел сильнее генератор Каона. Хелекс потянулся к турбинам Фармы – и он легко сгреб бы его, без особых проблем оторвав от прочного наста под ногами, если бы Тарн не скомандовал громко:
– Не вмешивайтесь!
Миллионы лет, прожитых в одной бесконечной попытке сопротивления, научили Фарму не терять преимущество, если даже оно очень маленькое. Он попытался атаковать Тарна еще раз, но на этот раз не дотянулся до слабого места – щели под маской, – а впустую скользнул лезвием по броне.
– Фарма, постой! Клянусь, я верну тебе ти-ког после того, как мы договоримся.
Тот не собирался останавливаться. Он уже бывал загнанным в ловушку, и не раз, и если бы эти пятеро хоть на мгновение представили, какие это были ловушки, у них закоротило бы их благородные десептиконские цепи. Фарма, может быть, и ненавидел сражения, но свою жизнь, свободу и целостность он собирался отстаивать до последнего.
– Я вырву твой и впаяю в…
– Фарма! – воскликнул Тарн оглушительно, имя раскатисто прокатилось по пещере, удивительным образом заставив искру в камере отозваться на него. – Да очнись же! Ты один, а нас пятеро!
– И Вос тебе фейсплейт-то поправит, не сомневайся, – встрял Каон. Укоризненный взгляд десептиконской маски не вызвал у него так уж много раскаяния.
Тарн подставил ладонь под лезвие и позволил Фарме ранить себя снова. Острие вошло в металл легко и наверняка вспороло несколько кабелей, но лидер ДЖД не шелохнулся. Фарма понял, что вентиляция разогналась до перегрузки, и он почти задыхается без притока свежего воздуха к разогревшимся системам.
Ярость не утихла, но сам он немного успокоился.
– Никто из нас не хочет тебе вреда! – вытекающий энергон Тарна, казалось, не беспокоил. – Неужели ты не понимаешь, насколько аморальны и опасны исследования Ферст Эйда? Пленники у вас в подвалах – они этого не заслуживают…
– Почему меня должно это волновать? – спросил Фарма резко. – Может, мне нравится то, чем я занимаюсь? Чем мы занимаемся?
Он потянул палец вниз, вспарывая ладонь Тарна и неотрывно глядя в неподвижные горящие голубые линзы. Настоящей оптики десептикона он не видел, а выражение маски не позволяло предположить, как он реагирует на боль. Голос же звучал спокойно, ровно:
– Послушай. Мы навели справки, прежде чем прибыть сюда. Мы знаем об Амбулоне – и знаем о тебе, – Фарма вдруг ощутил что-то вроде утомления. Усталости. Рука с лезвием дрогнула. – Ты хирург. Ты спасаешь жизни… да ты гениальный спаситель жизней. Даже десептиконы про тебя рассказывают, – еще бы; после Дельтарана это было не удивительно. – Ты… не такой, как Ферст Эйд.
«Не такой, как Рэтчет», – подумал Фарма и отдернул руку, убирая лезвие. У него не было шансов раскромсать им Тарна, даже если бы очень хотелось. А причини он серьезное увечье лидеру ДЖД, остальные наверняка без труда скрутили бы его.
Или разорвали. Каон или Хелекс не выглядели безобидными мехами, которые дадут спуск зарвавшемуся автоботу. Более того, Фарма знал, что после атаки дивизии Тарна на военные объекты выживших не находили. Почти… почти никого не находили. ДЖД забирали всех, и своих, и чужих, и что происходило дальше, никто уже точно не знал.
Правда, говорили – шепотом, в качестве пустых баек, ни в коем случае не всерьез, – что автоботы меняли сторону, пообщавшись с Тарном и его отрядом. Меняли знак.
Но Фарма легко мог представить каждого из ДЖД убийцей, просто потому, что любой и правда может им быть. Убивать очень легко.
– Дельфи невероятно надежно охраняется, – Фарма опустил руку. – Никому, кроме Ферст Эйда, не известны коды. Военные базы у Мессатина обеспечивают поддержку из космоса. Нападете – и погибнете.
– Ты можешь…
– Я не могу, – отрезал Фарма. – Хочешь – вырежи мой мозговой модуль тоже и проверь.
– Нет нужды. Вос и так легко влезет тебе в башку, – зазвенел голос Каона. А вот этому кону не терпелось приложить Фарму снова. – У него огромный опыт – благодаря вашим мнемохирургам!
Тарн передернул траками на плечах:
– Каон, прекрати. Фарма, я не…
– Вы никому здесь ничем не поможете. Улетайте, – повторил Фарма быстро. – Если вы попытаетесь, исследования отсюда просто перенесут в другое место, а здесь появятся сотни солдат. Дельфи вам не по зубам.
Вос пробормотал что-то на старокибертронском. Фарма уловил только пару знакомых корней, больше – просто не расслышал.
– С чего ты взял? – не то перевел, не то задал свой вопрос Хелекс.
– Потому что я знаю Ферст Эйда не одну тысячу лет. Он помешан на контроле и безопасности, – Фарма криво улыбнулся Тарну. – Вы же наводили справки, я правильно понял? Вы знаете, что он – не какой-нибудь захолустный начальник тюрьмы, который смотрит на своих беспомощных пленников сквозь пальцы. Может быть, вы притащили флот? Или маленький полк? Нет? – он обвел взглядом ДЖД. – Тогда не смешите меня.
– Над чем именно вы здесь работаете? – сияющие прожекторы за спиной Тесаруса сверкнули бледно-зеленым.
Фарма перевел взгляд на свою ладонь. Потер пятна энергона Тарна, оставшиеся на пальцах.
– Над… разными вещами. Шлак. Это не важно. Должно быть, вы неплохо умеете пытать. Можете попробовать.
Он развернул пилу – с небольшой задержкой, но никто не попытался ему помешать. Он будет драться. Он будет драться, проиграет, а потом Вос влезет ему в голову – каким бы образом он там это ни делал. Именно так все и произойдет.
Интересно, был бы рад Амбулон встрече со старыми товарищами по знаку? Как ДЖД принимает предателей?.. Предлагает ли им искупление?
– Ты мог бы вытащить хоть кого-то? Мы способны переправлять небольшие группы с Мессатина в обход ваших станций, – Тарн даже не взглянул на пилу. – На планирование атаки нам понадобится время, и чем меньше жертв…
– Тарн, почему ты вообще с ним говоришь?! – взорвался Каон.
– Нет. Даже если захочу, не смогу, – перебил Фарма. Этот вечно возникающий мех уже начал его раздражать. – Все, что я могу делать с объектами, это убивать их. Чуть быстрее или чуть медленнее. На ваш выбор.
– Это… не выбор, – Тарн встретил его вызывающую ухмылку спокойно. – Но ты хотел бы помочь?
– Я хочу, чтобы вы пошли в шлак!
Он тоже не понимал, почему Тарн до сих пор говорит с ним. И почему он до сих по отвечает.
Просто – все бессмысленно. Атака ДЖД не будет означать конец Дельфи. Так это не работает.
– Если Дельфи решат перенести из-за вас, шанс, что Ферст Эйд прикажет убить заключенных, а не возиться с ними, очень велик. Поверь мне, Тарн, я с ним давно работаю. Чем заботиться о перевозке объектов, проще убить их и набрать новых. На новом месте.
– Прекрати называть их так! Они военнопленные, а не… – начал Тесарус.
– Они объекты, – продолжал все шире ухмыляться Фарма, глядя в оптику гиганта. Чем все закончится? Как быстро они снимут маски добряков и сделают то, чего Фарма ждет? Что нужно сделать, чтобы ДЖД показали свое истинное лицо? – Пронумерованы. Каталогизированы.
– Отбраковыш ржавый… – мгновенно заискрился Каон.
В ответ Фарма запустил пилу. Зубья завертелись. С того момента, как он не смог даже с ее помощью справиться с Рикошетом и Джаззом, прошло немало времени. Он стал немного лучше. Быстрее. Может, даже успеет отделить пару рук, прежде чем Тарн прострелит его.
Фарма очень отчетливо представлял сейчас широкую дыру в честплейте, оставленную сдвоенной пушкой.
– Мы не будем драться, – отрезал Тарн и добавил мягче: – Я слышу твою искру, Фарма. Твое сожаление. Ты хочешь нам помочь.
«Я слышу твою искру». Странный оборот речи, особенно учитывая убаюкивающее ощущение, которое Фарма все это время преодолевал не без труда. Как будто искра слышала Тарна тоже и поддавалась его успокаивающему звучанию.
– Я хочу свой ти-ког обратно, – Фарма вздернул подбородок. – Или сражайтесь, или прекращайте промывать мне мозги и верните шестерню. Учтите, если я слишком долго не буду давать о себе знать, Ферст Эйд заподозрит неладное. Пока что мы все еще можем сделать вид, что этого разговора не было, и никто не умрет раньше срока.
Внутренний хронометр Фармы уже восстановился, вот координаты он до сих пор определить не мог. Он не верил, что его угроза возымеет действие. Что Тарн откроет сабспейс и вытащит оттуда ти-ког. Такой маленький в его широкой ладони.
Вос возмущенно прострекотал что-то на старокибертронском. На диалекте, который Фарма едва понимал. «Мы же его не отпустим?!» – вопрошал мастер допросов ДЖД.
– Отпустим, – вздохнул Тарн и обратился к Фарме: – Если хочешь, я не буду отключать тебя перед операцией, – и, заметив, как расширилась оптика автобота, торопливо добавил: – Я не имею в виду нейросеть! Ты наверняка захочешь быть в сознании. Хотя, если ты веришь, что я и правда верну тебе ти-ког и не установлю ничего…
Фарма справился с дрожью от призрачного, почти загнанного на задворки блоков памяти, страха перед вспарывающим корпус наживую скальпелем, а потом рассмеялся так громко, что едва ли Тарн не посчитал его немного безумным.
– Я не дам тебе даже приблизиться!
– Но…
– Мне не нужна помощь, – он резко забрал ти-ког. Тарн проследил за ним долгим взглядом, показавшимся тяжелым. – Разве что твоя. Как тебя? Тесарус? Восстановишь пластину. И шрама не должно остаться.
– Ты собираешься… сделать операцию самому себе? – недоуменно уточнил Тарн. – Зачем? Я даю слово, что…
– Мне лить на твое слово, – отрезал Фарма, сканируя ти-ког. Тот был в порядке.
Лидер ДЖД тяжело провентилировал.
– Тебе нужны инструменты или…
– Все инструменты при мне, – Фарма почти развеселился, глядя на них. Это было нервное веселье, за которым пряталось слишком много старых страхов, но едва ли кто-то здесь это улавливал.
Тарн смотрел на него внимательно и спокойно.
– Да ты псих, – убежденно сказал Хелекс.
– Однажды я заменил себе топливную систему, – не удержался Фарма, глядя ему в синюю оптику. – Полностью. Бак, шланги, шлюзы. Все.
– Праймус, да ты врешь как вентилируешь!
– Ха, – фыркнул он в ответ. – Вот этими руками!
Он нервным жестом опустил платформу, к которой недавно был прикован. В тот раз у него тоже были зрители. Зритель.
Почему было не поставить чип-ингибитор? Зачем было вскрывать ложемент? Скорее всего, ДЖД не верили, что им удастся договориться, вот только: они даже не пытались допрашивать его. Какая разница, что Фарма ни разу не солгал, если Тарну неоткуда об этом знать?
Фарма до сих пор не верил, что ДЖД и правда не оставит его в плену. Он, конечно, будет бесполезен. Кроме численности штата и козырной карты в лице погруженного в стазис-кому Фортресс Максимуса он ничего не сможет сказать, а Ферст Эйда не получится шантажировать, угрожая жизни коллеги. Но как-то быстро славный отряд спасения сдался…
Несмотря на некоторые болезненные воспоминания, Фарма все же любил работать на публику. Ему нравилось видеть восхищение на фейсплейтах тех, кто осознавал, насколько точны его движения, насколько совершенны все действия. В Дельфи зрителей у него не было, а члены ДЖД выразили необычайно трогательное восхищение.
Частично заблокировав сигналы нейросети в поясном блоке, Фарма проводил операцию практически вслепую. Единственная попытка Тарна помочь была встречена негодованием, и он отступил, продолжая напряженно следить за каждым жестом автобота.
– Ты – лучший хирург, которого я когда-либо видел, – сказал он слишком, на взгляд Фармы, прочувствованно. – Слухи не лгут. Но немного доверия…
– Ты держишь меня за дурака? Вы вырубили меня и заковали, а ты вскрыл мой корпус. Даже не думай, что я позволю тебе приблизиться еще хоть раз.
На удивление отповедь имела успех.
– Прости. Мы должны были поговорить. Ты… расскажешь о нас Ферст Эйду? Скажи, если да. Это ничего не изменит, – Тарн пресек возмущение Каона раньше, чем тот распахнул рот. – Ты сможешь уйти. Если мы убьем тебя, мы…
– …станете не лучше нас? – хмыкнул Фарма. Он заблокировал болевые ощущения в области ти-кога, но там все равно неприятно тянуло.
– …выдадим себя, – ровно поправил Тарн. – Точно так же, как если ты просто изложишь все, что здесь произошло, Ферст Эйду. Скажи. Обещаю, если будет штурм, мы… мы берем пленных, Фарма.
Фарма тряхнул головой:
– Я что, самоубийца? Признаваться в чем-то подобном… Забудьте об идее атаковать Дельфи. Вы не представляете, что мы можем вам противопоставить.
– Меня бесит, что шлаков автобот пытается нами помыкать! – Каон запустил катушки. – Пусть валит уже, если ты считаешь это нужным, Тарн, но я не собираюсь больше его слушать!
Фарма насторожился и отдал энергосети команду на всякий случай приготовиться к резкому скачку напряжения. Однако особой надежды на успех он не питал. Каон искрил не меньше, чем Ферст Эйд, если его угораздило оказаться в гуще боя. Вот только Ферст Эйд точно контролировал заряд, а Каон, казалось, вспыхивает каждый раз, когда занервничает.
– Ты свободен, Фарма, – кивнул Тарн, но Фарма не сразу заметил, что кивок был обращен не к нему.
Стрекот электричества ударил по аудиодатчикам чуть раньше, чем перегрузка снова вырубила Фарму.
Талая вода затекла под броню, и неприятное ощущение заставило Фарму передернуть всеми серво. Он активировал оптику и увидел бесконечное серое небо. Когда он сел, ладони ощутили жесткий наст – оглядевшись, он обнаружил следы танковых гусениц, утрамбовавших для него площадку.
Тарн стоял в стороне, недалеко от наблюдательной антенны Дельфи. Других членов ДЖД Фарма не заметил. Первое, что он проверил, это целостность комплектующих, и только потом прорычал, потирая перегруженный нейроузел под шлемом:
– Где этот слепой ржавый…
– Мы должны сохранять нашу базу здесь в тайне, – извиняющимся тоном ответил Тарн. – Я перенес тебя сюда. Прости, я пока еще не могу доверять тебе полностью.
«Пока», – мысленно передразнил его Фарма с замиранием искры.
Он мог огрызаться сколько угодно, но он не льстил себе. Он боялся. Свой собственный страх он изучил вдоль и поперек, и несколько спокойных десятилетий, лишенных эмоциональных встрясок, не заставили его все забыть.
– Антенна уже работает. Мы перенастроили ее, теперь она всегда передает, что все чисто. Можешь использовать ее частоту, чтобы отправить нам сообщение, если захочешь помочь.
Тарн подошел, проваливаясь в свежий снег.
– Ты упрямый идиот, – прямо сказал Фарма, глядя на красную маску.
– Мы не можем оставить все как есть. Это бесчестно. Десептиконы так не поступают. Мегатрон бы…
– Мегатрон своим упрямством убил не меньше разумных существ, чем автоботы, – огрызнулся Фарма. Тарн склонился, чтобы помочь ему подняться, но Фарма всем корпусом подался в сторону. Он поднялся сам, демонстративно избавился от тающей снежной мороси и добавил, задирая голову, чтобы встретиться взглядом с сияющими голубыми линзами: – Заткнись и делай, что я тебе говорю. И никогда, слышишь, никогда не смей ко мне прикасаться.
Он запоздало понял, что сказал это так, будто они еще встретятся.
Тарн неопределенно кивнул, не соглашаясь и не отрицая, а после исчез – Фарма вздрогнул – с характерным хлопком телепортации.
Вот, значит, как они попали на планету. Незачем сажать корабль, достаточно хорошо замаскировать сигнал и подойти близко, не попав на радары.
Фарма трансформировался и взмыл в небо раньше, чем ДЖД успеет передумать.
– Все еще слишком быстро, – выплюнул Ферст Эйд, склонившись над терминалом.
Его голос выражал злость и недовольство. Фарма невольно следил цепким взглядом за миниатюрными контактами, выведенными на корпус. Даже когда Ферст Эйд был в ярости, если он не хотел, то не покрывался опасными бело-голубыми искрами. Каону было, кого взять в пример. Фарма лично видел, в какую электрическую бурю может превратиться шеф, но когда он работает, лишнее напряжение ему не мешает.
ДЖД не выходило у Фармы из головы. Мысли о нем посещали его всегда некстати. Он постоянно ждал, что их присутствие засекут или они выдадут себя сами каким-нибудь глупым благородным жестом, но пока безопасности Дельфи ничего не угрожало.
Фарма не верил, что Тарн послушается его и уведет свое подразделение, даже не попытавшись совершить безумство. В то же время он отчетливо боялся того, что его короткая беседа, закончившаяся освобождением даже безо всяких условий, всплывет, и…
– Сутки с момента принятия, – продолжил Ферст Эйд. Фарма заставил себя выйти из ступора. – Неплохой результат, нет?
Фарма кивнул, помечая в планшете что-то абсолютно фиктивное. Новая формула Ферст Эйда поражала ти-ког налетом, разъедавшим структуру и мешавшим трансформации. Это была восстановимая порча, но весьма серьезная.
Кон – объект 694 – корчился по ту сторону стекла. Насильственные команды на трансформацию не могли быть исполнены, испорченные трансформационные цепи пронзала боль.
– Что ты думаешь о двухступенчатой активации?
Криков было не слышно, как всегда. Ни криков, ни стонов, ни скрежета.
– Фарма-а?! – вкрадчивый голос окликнул его, выдернул из кошмарного, наполненного воплями, фантазма. – Ты здоров?
Тот встрепенулся и отключил экран планшета раньше, чем Ферст Эйд заглянет туда и увидит бессмысленные закорючки вместо записей по эксперименту. У него впервые возникли такие проблемы с тем, чтобы сосредоточиться на деле, и он даже понимал, почему.
«Ты не такой, как Ферст Эйд».
– Ты имеешь в виду, активация вируса после первой трансформации, а активность – после второй? Ты думаешь, это надежнее суточного срока?
Ферст Эйд пожал узкими плечами:
– Не обязательно после второй. Десятая, пятнадцатая, чем позднее обнаружат вирус, тем лучше.
– Я не слышал о таких вирусах. Дремлющий эффект обычно связан с конкретным инкубационным периодом. Ты у нас инфекционист, – Фарма выдавил улыбку.
Его шеф задумчиво потер пальцы.
– Я тоже не слышал. Мы берем как пример модель пробуждения естественного вируса, но… по-твоему, как долго иммунные системы могут не замечать разлагающуюся формулу?
– Чужеродные химикаты? Едва ли мы растянем процесс надолго. К тому же, двухступенчатая активация означает, что в какой-то период твой… наш вирус, – поправился Фарма, – будет слишком слаб. Я бы предположил, что в этот момент его будет проще всего погасить или вывести. После первой ступени вирус распространяется из топливной системы на основные конструкции… – он вывел на экран крупный план вскрытой грудной секции объекта.
Суставы десептикона искрили, засыпая рыжими огоньками платформу, к которой он был прикован. Корпус бился о стол. Цепи рассыпались на глазах.
– …и в этот момент их уже можно обнаружить, даже если эффект пока не активен, – закончил Фарма. – Достаточно просто следить за собой. Я уж молчу о техосмотре.
– Ясно, – Ферст Эйд сузил визор с левого края. Ему приходилось задирать голову, чтобы смотреть Фарме в оптику, но это его не смущало. Несмотря на разницу в размерах, и со стороны, должно быть, сразу заметно, кто из них двоих – шеф. – Я понял тебя, Фарма. Остановимся на этом варианте. Для статистики нужно больше объектов. Подберите с Амбулоном разных по мощности, возьмите парочку с травмами ти-кога в истории болезни, еще двоим нужно будет ослабить иммунитет, – Ферст Эйд задумчиво постучал пальцами по краю маски. – Сутки – то, с чем можно работать дальше.
Так они убивают десятками. Чем ближе финальная стадия эксперимента, тем больше жертв.
Фарма кивнул.
– Что ты делаешь? – объект 694 попытался вытянуть шею, но блокираторы не позволили.
Этот попался – пугливый. Не строптивый, а из тех, кто еще на что-то надеется. На хотя бы проблеск гуманности. Фарма не раз наблюдал, как такие надежды обращаются в прах.
Особенность формулы Ферст Эйда была в том, что вирус погибал, активировавшись однажды. С одной стороны, это уменьшало радиус поражения, с другой – захватчики могли приходить на зараженные объекты, не опасаясь за свои трансформационные цепи. Возможно, Ферст Эйд захочет развить идею и превратить вирус в оружие, способное распространяться вне поставок отравленного топлива и вычищать целые планеты. Но для этого его понадобится модифицировать, вложить в него больше способностей к адаптации, заложить пути, по которым он сможет мутировать, чтобы у противника не было шансов быстро синтезировать антидот.
Это дело будущего.
Фарма неторопливо, старательно очищал цепи объекта. Налет мог выдать формулу Ферст Эйда, а это, в свою очередь, вызовет столько вопросов… Фарма повторял про себя, что готов сделать жест доброй воли. Да. Но – не шаг в сторону.
Просто… бросить бы на другую чашу весов хоть что-то.
– Ты… ты будешь делать это снова? – спросил упавшим голосом кон, не дождавшись ответа на первый вопрос. – Трансформировать…
– Я удалил ти-ког.
– Ты…
Нотки облегчения. После пережитого объект 694 едва ли стал бы менять форму даже добровольно, если бы ему сказали, что он может уезжать. По крайней мере, без ти-кога эта боль не повторится.
– А вот лечить тебя будет кто-нибудь другой, – отрезал Фарма.
– Другой? – спросил десептикон обескураженно.
Фарма, раздраженно сверкнув оптикой, отправил его обратно в оффлайн одним ударом пальца по терминалу.
Проклятье! Если бы он мог объяснить себе, зачем это делает, все было бы проще.
На ледяном пустыре рядом со взломанной вышкой его ждали трое – Тарн, Вос и Каон. Последний заметно нервничал, но генератор в груди пока вращался на малых оборотах.
Амбулон, конечно, невероятно удивился, когда Фарма решил сам довезти дезактив до утилизатора, но спорить не стал. Хотя на снабжение они здесь не жаловались, их энергетический ресурс был ограничен, поэтому на собственную плавильню Праул не расщедрился. С другой стороны, избавление от дезактивов за пределами Дельфи было еще целой одной причиной, чтобы прогуляться.
Фарма до последнего не был уверен даже не в том, получится ли подделать смерть объекта 694, а хотя бы в том, что он и правда это сделает. В какой-то миг, казалось, от страха даже искра леденеет. Но чем ближе он был к месту встречи, тем больше думал о другом.
Он так давно не спасал никому жизнь. Хотя бы и таким способом. Да как-нибудь…
– Я знал, что не ошибся в тебе, – сказал Тарн, когда Фарма подтолкнул к нему едва стоящего на ногах кона.
Объект, не ждавший спасения, тем более – такого, и в то же время слабый после экспериментов Ферст Эйда, рухнул в снег на колени перед Тарном. Его серво дрожали, а вокалайзер выдал неразборчивое заикание.
– Он просто больше нам не нужен, – скривился Фарма. – Ты сказал, что готов спасать их по одному. За свои слова надо отвечать.
Автор: Diana Vert
Бета: myowlet
Размер: 103 600 слов
Персонажи: SG-Фарма, SG-Тарн, SG-ДЖД, SG-Амбулон, SG-Ферст Эйд
Категория: преимущественно джен, немного слэш
Жанр: драма, ангст, hurt/comfort
Рейтинг: R
Краткое содержание: Оказавшись на исследовательской станции Дельфи, Фарма наконец-то смог освободиться от Рэтчета, но его новая работа не имеет ничего общего со спасением жизней. Он почти смирился с тем, что убийство превратилось в рутину, пока не встретил Тарна и его подразделение. Мир, в котором ценится жизнь, как будто действительно существует. Вот только есть ли в нем место автоботу?
Предупреждения: SG-автоботская медицина крупным планом, неоднозначно отзеркаленное ДЖД, психологические травмы, безысходность, очень неторопливое развитие событий.
Примечание: Непосредственное продолжение «Географии боли». Есть отсылки к «Скажи, что ты настоящий» и «Идеальному оружию».
Подходящий саундтрек:
Иллюстрация к 7 главе, художница – senatorsh0ckwave: картинка
читать дальше
1
«А-а-а!»
Истошный вопль, переходящий в скрежет трансформационных цепей, прозвучал только в воображении Фармы. Толстое стекло, отделявшее объект эксперимента от двух автоботов, не пропускало звуки. Но ужас на фейсплейте, до разрыва металла распахнутый рот и энергон, сочащийся из образовавшихся от давления микротрещин вокруг оптики, производили достаточно сильное впечатление.
Ферст Эйд раздраженно хлопнул планшетом по ладони.
– Анализ? – резко спросил он.
Фарма скользнул взглядом по данным на экране, не обращая внимания на продолжавшего мучительно медленно трансформироваться кона.
– Сканирую, – Фарма щелкнул по клавиатуре. – Его защитные программы подавили вирус.
Часть корпуса объекта уже трансформировалась – ноги разделились на угловатые детали, но процесс шел тяжело, цепи искрили. Он извивался в паутине кабелей, пронзивших штекерами не только его медпанель, но и все статистические инфоразъемы. Перед полноценным переводом на тестирующую аппаратуру обычно отключают нейросеть, но так как данные Ферст Эйду требовались самые точные, Фарма оставил все как есть. Процессор кона разрывали бесцеремонные аналитические скрипты, но если до начала эксперимента оборвать провода не давали блокираторы, то теперь – боль.
– Идет разложение энергона, причем довольно быстро. Кликов через пять он отторгнет твой коктейль, – Фарма взглянул на трехмерную схему, потом на анализ пробы энергона, взятый автоматически прямо из подкамерного шланга два клика назад.
– Шлак, – подвижная маска Ферст Эйда бесшумно перестроилась, выражая раздражение. Тонкие темные пальцы заметались над планшетом: глава Дельфи уже начал размышлять над изменением формулы.
Идеи Ферст Эйда не всегда реализовывались с первого раза, но в скрупулезной доработке и терпении равных ему сложно было представить. Фарма не восхищался – скорее констатировал факт. Его шеф, пожалуй, хотел бы создавать совершенные ужасающие вирусы с первого раза, по велению искры, по вдохновению, но за каждым разработанным в Дельфи кибербиологическим оружием стояли месяцы работы и десятки неудачных экспериментов.
Зато Ферст Эйд никогда не останавливался. Ему было чем гордиться: рано или поздно, в том или ином виде, все его разработки пополняли арсенал автоботов.
Очередной проект подразумевал создание вещества, которое превратит трансформацию в болезненный саморазрушительный процесс, заканчивающийся деформацией ти-кога. Пока что объекты получали его через загуститель топлива, но в перспективе, знал Фарма, вещество должно стать практически неотличимым по составу от стандартного энергона.
В отличие от электронных вирусов, почти всегда требовавших более-менее точечного воздействия, подобный яд мог бы получить широкое применение при подготовках к массовым зачисткам. Расширить возможности для диверсии. Ферст Эйд синтезировал несколько формул, и пока ни одна не дала предполагаемый эффект. Он хотел добиться разрушения ти-кога без возможности восстановления, полной деформации цепей, но какие бы реакции ни вызывала изобретенная им формула, шестерня трансформации оставалась целой. Ну, или, по крайней мере, легко восстановимой. Это Ферст Эйда не устраивало.
При других обстоятельствах можно было бы сказать, что кону повезло. В его ложементе ничего не взорвалось, и даже способность трансформироваться осталась. Но Фарма точно знал: на самом деле это не везение. Испытание завершилось неудачей, зараженный корпус никому здесь не нужен, и кона ждет неминуемый дезактив.
Боль, которую он сейчас испытывает, ничего не стоит. Разве только означает, что еще через пару-тройку недель за стеклом будет корчиться кто-нибудь из его товарищей, по топливопроводам которого будет течь новый яд.
– Остановить процесс? – Фарма медленно положил пальцы на рубильник.
Он как будто все еще слышал крик. Тот становился сиплым, дрожащим, резал по аудиодатчикам.
Ферст Эйд качнул головой:
– Нет. Доведем до конца, – он искоса взглянул на объект.
Едва ли он надеялся, что прототип вируса все-таки уничтожит ти-ког. Он всего лишь хотел получить максимум сведений. Для него это были не чьи-то страдания – лишь логи ошибок и скачки в энергосети, которые можно изучить.
Десептикон уже почти завершил трансформацию. Кабели, попавшие между перестроившимися деталями, заскрипели. Фарма смотрел на то, как они натягиваются, и слышал этот скрип, как будто был внутри карантинного отсека.
Шлем уже разделился надвое, а фейсплейт почти скрылся под пластинами, когда сработал сброс отравленного топлива. Из распахнутого рта выплеснулась розовая жидкость, забрызгав и броню, и саму платформу. Фарма отметил неестественную консистенцию отравленного энергона, прежде чем активировать слив.
По ту сторону стекла всю жидкость вобрала в себя вакуумная установка, обдав кона сильным потоком воздуха. Следующий этап – дезинфекция. Когда клубы пара заполнили отсек, скрыв тщетно пытавшегося завести двигатель пленника, Фарма повернулся к Ферст Эйду.
– Ты не хочешь попробовать снова ослаблять их иммунитет?
– Мне нужен вирус, который будет работать на стойких и выносливых солдатах, а не на немощных инвалидах, – скривился под маской Ферст Эйд. Фарма точно не знал, есть ли у него под маской лицо, однако хорошо слышал эмоции, да и сузившийся визор начальника выражал его отношение к происходящему достаточно ярко. – Составь мне полный отчет, «заморозь» ти-ког… и пусть Амбулон утилизирует это.
– Вирус слишком быстро действует. Нужно увеличить инкубационный период, – Фарма задумчиво покосился на постепенно рассеивающийся пар. Он с удаленной консоли заблокировал для жертвы возможность завестись и совершить какое-нибудь безумие, например, попытку протаранить бронированное стекло. – Возможно, триггер-трансформация была плохой идеей. Если первая смена формы происходит сразу после получения вируса, тот не успевает адаптироваться к индивидуальным условиям и прижиться в системе и…
– Нет. Это была хорошая идея, Фарма, – возразил Ферст Эйд. – Вирус, дремлющий до активации трансформации, легко и надежно можно доставить по назначению. Вот после трансформации развитие должно проходить медленнее. Чем дольше инкубационный период, тем позже вирус обнаружат. С твоей стороны все в порядке, – повторил он. – Я доработаю формулу, и попробуем еще раз.
Раздражение, которое звучало в его голосе, не было направлено в адрес хирурга Дельфи. Ферст Эйд трезво оценивал идеи, кто бы их ни предлагал, и никогда не претендовал на их присвоение. Умение адекватно реагировать на ошибки и работать над их исправлением, в целом, импонировало Фарме.
А к отсутствию сострадания он привык – за миллионы-то лет в рядах автоботов.
Когда Ферст Эйд ушел, Фарма проверил безопасность отсека и, убедившись, что системы не фиксируют утечек, разблокировал дверь. Та отъехала в сторону, из помещения вырвался горячий воздух, а вместе с ним Фарма услышал надсадный шум кулеров.
«Объект 691» – так значился пленник в документах Дельфи. Шестьсот девяносто первый трансформер, попавший не в медбэй, располагавшийся в надземной части станции, а в тюрьму глубоко под ней, – и пятьсот тринадцатый, кого Фарма убьет.
Цифры – очень простая материя для анализа. Природа жизни куда сложнее.
– Подонок, – донеслось приглушенно. – Ну, как, я испортил вам статистику?.. Шлакорезы…
Вероятно, он успел заметить за стеклом разочарование главного исследователя Дельфи, прежде чем его ошпарило и ослепило.
– Нет, не испортил, – Фарма отключил большую часть соединений, оставив лишь те, что блокировали движения. Статистика и вправду сохранилась, она изначально была не в пользу разработчиков. – Жаль, но тебе придется трансформироваться снова.
Операции по удалению ти-кога протекают легче и быстрее, когда пациент в робомоде.
– Не…
Прежде чем Фарма услышал протестующий всхрип, он передал удаленную команду на трансформацию через медицинские подключения. Он ожидал, что во второй раз процесс пройдет легче, но скрежет и медленное движение деталей свидетельствовали, что вирус успел навредить механизмам. На обнажившихся цепях он заметил тонкую пленку, будто мешавшую трансформации.
Мгновение спустя объект 691 заорал, не в силах вытерпеть боль молча. Он, наверное, был бы рад не приносить мучителям удовольствия слышать его крики, но и терпеть не мог. Голос объекта на высоких частотах оказался еще звонче, чем Фарма представлял, стоя по другую сторону стекла.
Осторожно наклонившийся было к десептикону, чтобы рассмотреть свежий налет, который наверняка будет интересно изучить Ферст Эйду, Фарма отпрянул и нервно отключил запущенный протокол. Детали не вернулись в прежнее состояние, объект, ощерившись отошедшими пластинами, затрясся.
– Как ты… – вокалайзер выдавал помехи, похожие на всхлипы, – вообще носишь… этот знак?!
Фарма невольно коснулся пальцами бронированной темно-лиловой пластины на груди.
– Ты не медик, ты палач! – выкрикнул объект. Из недр кара голос звучал придушенно, глухо. – Фрагов палач!
Он говорил про символ медицинской службы. Конечно. Фарма резко отнял руку от автоботской инсигнии и взглянул на свои ладони. Они вдруг показались ему темно-красными – руками, прочно ассоциирующимися у Фармы с насилием ради насилия. С экспериментами ради эксперимента.
Когда-то Рэтчет пообещал Фарме, что тот не станет палачом. Что он будет продолжать спасать жизни – делать то, что считает своим призванием. Но быть автоботским хирургом в действующей Медицинской Службе означало быть рабом изощренных причуд ее начальника.
У Фармы свело топливные шланги, и он почувствовал, как под воздействием старых воспоминаний энергон подступает верхнему шлюзу.
Освободившись от Рэтчета, Фарма попал под начало к автоботу, не выказывающему и малейшего признака психопатии, но о спасении жизней речь больше не шла. Только об убийствах.
Объект продолжал поливать его оскорблениями, заглушая собственную боль попыткой быть храбрым. Многие так делали. Кто-то, конечно, хныкал и умолял прекратить, но и бессильная агрессия – обычное явление. В определении реакций на боль Фарма уже стал асом.
– Что? Почему ты прекратил? – ожидание боли бывает страшнее, чем само насилие. Десептикон не обрадовался передышке, напротив, заволновался, потому что не понимал, когда пытка начнется снова. – Давай, продолжай, ублюдок! Ну?! Я же тебе нужен распластанным по платформе?..
Фарма отступил на шаг, прежде чем подать разряд по подключенным кабелям, достаточный, чтобы вырубить процессор. Нервный, дрожащий вызов оборвался на полуслове.
Затем он дернул рукой, вызывая проекцию пациента в его промежуточной форме, и бросил быстрый взгляд на примерную схему расположения комплектующих. Добраться до шестерни трансформации будет нелегко.
Раздвинув детали – они поддались тяжело, со скрежетом, – Фарма увидел закрытую камеру искры. Плотно сомкнутые лепестки почти не пропускали свет. Тремя точными ударами скальпеля Фарма лишил искру питания. Энергон замерцал, покидая околоискровое пространство, просачиваясь через образовавшиеся тонкие проломы. Объект 691 из оффлайна уже не выйдет.
Клацнули детали, пытаясь принять предпочтительную форму, но поврежденные цепи буксовали. В любом случае, для объекта это был альтмод. Даже после смерти десептикон не торопился облегчать своему мучителю работу.
Фарма, шумно выдохнув горячий воздух, курсировавший по системам последние несколько нанокликов и уже начавший обжигать изнутри, опустил руки.
Предстояло еще извлечь шестерню трансформации и участок поврежденной цепи для Ферст Эйда.
– Фарма? – окликнул его негромко Амбулон. – Ого, ты до сих пор тут торчишь?
Фарма даже не обернулся. Амбулон – экс-кон, официально медбрат Дельфи и неофициально менеджер исследовательской базы – редко совался под руку просто так, но сейчас у Фармы не было настроения болтать с ним. Он по локоть был погружен во внутренности объекта 691, а в голове бродили не самые приятные мысли.
Обычно он старался не рефлексировать о своей работе. Она дала ему шанс на относительную свободу – и точка. Это не делает ему чести, но это такая же работа, как и любая другая в автоботской армии. Они все действуют ради разрушения, в той или иной форме.
Но шлаков кон напомнил ему о разговоре, который произошел миллионы лет назад. Об обещании, оказавшемся ложью, о шансе, которым Фарма не воспользовался тогда – а теперь было поздно; и не только из-за карательного отряда, который непременно возьмет его след, куда бы беглый автобот ни направился. Дезактивированными корпусами даже десятой части мехов, умерших за время работы Фармы здесь, можно было бы раздавить его насмерть. И он убивает даже не ради того, чтобы кого-то спасти. Убивает ради того, чтобы можно было убить еще больше.
Кон был прав. Он не может называться врачом.
– Что это он в альтмоде? – проворчал Амбулон, проходя в карантинный отсек. – Как мы его утилизируем в таком виде? Тяжело было заставить его трансформироваться, что ли? Мне же…
– Невозможно, – перебил его Фарма. Ти-ког лег в ладонь, и он вытащил руку из посеревшего корпуса. – Не бери в голову. Я разберусь.
– Да ладно. Это же не твоя работа, – Амбулон оперся обеими руками на столик с инструментами и с интересом оглядел развороченные детали. Кажется, тоже обратил внимание на поврежденные цепи. – Кое-какой прогресс, а?
– Незначительный, – Фарма в упор уставился на него. – Зачем ты пришел?
– Забрать объект и… ты не хочешь проветриться, м? – светло-рыжая, немного блеклая оптика Амбулона сверкнула. – С нами связались из шахты Т-189. У них снова был выброс, есть раненые. Просили прислать медицинскую поддержку, ну, и… ты вроде как не против обычно слетать поработать, – он пожал плечами и добавил: – с нормальными пациентами.
С пациентами, которым нужна помощь врача. Которых нужно спасти, а не умертвить. Фарма несколько нанокликов выдерживал прямой взгляд Амбулона. Тот был прав: обычно он и правда с радостью вырывался из Дельфи, чтобы ненадолго почувствовать себя тем, кем он был раньше. Хирургом, о котором говорили, что он может спасти кого угодно. После операции, которую он провел над Миражом, он ненадолго стал легендой. Никто не вспоминал, что болты Праула бросили его в бункере, который сами же собирались подорвать, никто не знал, чего стоила Фарме новая топливная система. Все только повторяли: он оперирует даже тех, кого не видит.
Интенсивность кулеров снова скакнула, когда он вспомнил о Дельтаране. Фарма опустил взгляд на залитую энергоном руку, в которой сжимал ти-ког. После каждого раза приходилось тщательно проверять собственное состояние, чтобы вовремя прибегнуть к антидоту, если датчики безопасности солгут и вирус не умрет на самом деле.
Но лететь он не хотел по другой причине.
– Нет, – отрезал он, – давай как-нибудь сам.
Амбулон растерялся. Он явно не ожидал такого ответа.
– Но я думал…
– Я не в настроении, – огрызнулся Фарма. – Отправляйся туда и разберись с парочкой ушибившихся шахтеров, это что, так сложно?!
Раздражение клокотало где-то у верхнего шлюза. Фарма хотел, чтобы Амбулон просто убрался и оставил его одного.
– А, – тот приподнял руки, – как скажешь. Я все понял, я только думал, что ты… Слушай, – он невесело улыбнулся, – мне просто надо надвое разорваться. Одна из антенн отключилась, Ферст Эйд терпеть не может, когда мы слепнем на одну оптику… а тут авария. Если бы ты согласился слетать в шахты, я бы наладил антенну. Дезактив можешь мне оставить, я все приберу, – примиряющее закончил Амбулон.
«Коновские интонации» – так Ферст Эйд обычно говорил о манере менеджера Дельфи изъясняться. Его просьбы всегда были похожи на просьбы, сочувствие – на сочувствие, а попытки показаться дружелюбным забавно смешивались с угрюмым в целом характером.
Амбулон работал здесь с Фармой почти половину того срока, который вообще существовала Дельфи. И он действительно мог заметить, что когда станция притворяется настоящим медбэем и принимает пациентов из ядерных шахт, Фарма чувствует себя свободнее и комфортнее, чем когда под толщей льда они с Ферст Эйдом уродуют корпуса военнопленных. Ферст Эйд, должно быть, тоже замечал это, но хотя бы не пытался обсуждать. Может быть, считал это маленькой слабостью, на которую можно закрыть глаза, – у него самого полно было таких слабостей. Может, просто не обращал внимания, как на нечто незначительное. А вот Амбулон не скрывал, что хочет «как лучше».
Иногда это выводило Фарму из себя.
– Я посмотрю антенну, – отрезал он. – Какие координаты?
Амбулон протянул ему датапад. Фарма не мог понять, насколько ему хочется или не хочется лететь в шахты. Несколько лет среди автоботов научили Амбулона хорошо прятать собственные эмоции. Может, он и не против отвлечься от бюрократической текучки Дельфи и помочь кому-нибудь, ведь это было в его прошивке, как и в прошивке Фармы. В рядах десептиконов его рутиной явно не было прибирать дезактивы.
Но даже если нет, он определенно не собирался мешать Фарме побыть наедине с собой, раз тому это нужно.
– Спасибо, – сказал Амбулон, прежде чем уйти.
В конце концов Фарма мог бы воспользоваться своим положением и оставить проблемы и с антенной, и с поддержанием маскировки Дельфи на плечах Амбулона, но не стал. Почему бы не испытать благодарность. Ведь Ферст Эйд шпынял подчиненного экс-десептикона, как будто тот был дроном, а не трансформером.
2
Холод пробирался под броню. Казалось, сервоприводы вот-вот заледенеют, и Фарма даже трансформироваться не сможет, чтобы приземлиться в точке назначения. Раскрутив обогрев на полную, он, тем не менее, не торопился.
Ему хотелось пробыть здесь – вне стен, где даже одиночество не помогает отвлечься, – как можно дольше, несмотря на неуютную атмосферу. Мелкие ледяные кристаллы били по лобовому стеклу, таяли у турбин. Органические планеты жестоки к кибертронцам: окиси, содержащиеся в атмосфере, уродуют обшивку; вентиляцию вечно забивает какой-то шлак…
Амбулон, немало времени проводивший снаружи, жаловался, что из-за воздуха Дельфи его краска облезает чуть ли не каждую неделю. Впрочем, Ферст Эйд просто смеялся над попыткой старшего менеджера спрятать десептиконские цвета. Клеймо с перечеркнутым знаком на фейсплейте достаточно ясно говорило о том, к какой фракции Амбулон когда-то принадлежал, и никто не собирался позволять ему удалить эту позорную метку.
Ему еще повезло. Обычно пленники-коны, сдались ли они или были взяты силой, попадали на рудники или в места вроде Дельфи. Только не в качестве работников, а как расходный материал.
Фарма не замечал, хотя и не присматривался обычно, чтобы Амбулон выказывал особенное сочувствие бывшим собратьям по знаку. Что, в общем-то, не удивительно: для него выражение таких эмоций стало бы особенно опасным. Тем не менее, то, как Ферст Эйд спокойно подпускал экс-кона к камерам пленников и доверял ему внушительный кусок бюрократии, говорило Фарме, что причин сомневаться в верности Амбулона у него не было.
Что ж, он хорошо представлял, что значит – уцепиться за единственный шанс. Хотел Фарма это признать или нет, у него с Амбулоном было кое-что общее. Дельфи стала их спасением.
Кроме пленников, которых на Мессатин поставляли военные, жертвами экспериментов становились все несанкционированные гости планеты. Ферст Эйд не желал допустить даже шанса, что кто-то узнает о маленькой медицинской станции рядом с шахтами слишком много, и потому расставил широко по всей округе антенны, фиксирующие любые механизмы, живые и автоматические, преодолевающие атмосферу Мессатина. Дальше дело переходило в руки военного отряда Дельфи. Корабли перевозились, экспроприировались или уничтожались, а мехи получали статус экспериментальных объектов и порядковые номера.
Судя по рапорту Амбулона, антенна пострадала во время очередной снежной бури. Такое происходило достаточно часто – мощный ветер и низкие температуры играючи выводили из строя технику. И хотя обычно именно Амбулон возился с аппаратурой, Фарма был уверен, что особенных сложностей не встретит.
Когда он трансформировался на плато и с помощью сканеров отыскал занесенную снегом антенну, он понял, что работа затянется. Тарелку почти выворотило сильным порывом ветра, электронику придется настраивать, синхронизировать с другими антеннами… Отправив в Дельфи сообщение, что он вернется нескоро, Фарма передернул плечами – в воздухозаборники проникал неприятный холод – и смахнул снег со щитка панели управления. Тот скрипнул под пальцами.
Громко скрипнул.
Чья-то светлая и длинная раздвоенная тень слилась с тенью Фармы. Тот потянулся к оружию, зная, что, скорее всего, не успеет его выхватить, и одновременно приготовился трансформироваться, но всплеск электричества перегрузил его системы и выбросил в оффлайн.
– Боюсь, ты перестарался, Каон, – услышал он приятный, немного встревоженный баритон, гулко отдающийся слабым эхом в помещении, чем бы оно ни было.
– Ничего подобного, – короткий смешок в ответ, – когда речь идет об автоботах, не помешает немного перестараться.
– Мы же не берем его в плен, – возразил первый голос. – Мы собираемся…
– И поэтому ты его приковал, Тарн? – спросил третий, низкий голос. – Приковал и…
Соотнеся наконец прозвучавшие имена с данными блоков памяти, Фарма мгновенно активировал оптику. Там, где он оказался, ветер не продувал насквозь, а холод не так щипал гнезда на внутренних платах, но кусок серого мессатинского неба был ему виден…
…с того места, к которому он был прикован.
Фарма резко подался вперед, но руки и ноги не смогли преодолеть воздействие магнитных зажимов.
Пять трансформеров одновременно обернулись к нему, услышав лязг и яростное шипение. Два массивных силуэта, втрое больше Фармы, два узкоплечих меха, насторожившихся, едва он пошевелился, и… их лидер. Лидер ДЖД – Тарн – по слухам, заменивший фейсплейт ярко-красной маской, повторяющей формой десептиконскую инсигнию.
Ну, слухи не врали.
Шлак, если мегатронов отряд спасения добрался до Мессатина, значит, кто-то все-таки слил информацию о Дельфи! Фарма попытался активировать встроенный коммлинк, но услышал лишь помехи.
– Пожалуйста, не беспокойся… – начал Тарн, приподнимая руку жестом, который должен был обозначать примирение. Когда он шагнул ближе, Фарма отчетливо оценил мощь и вес десептикона, известного своим неизмеримым чувством справедливости. Пожалуй, если бы он захотел смять Фарме честплейт, хватило бы одной гусеницы. – Прости, что пришлось тебя обездвижить. Мы надеялись, что придет Амбулон, и не ждали…
– Руки! – рявкнул Фарма.
Тарн замер.
– Мои. Руки, – повторил Фарма сквозь денты. – Снимите зажимы. Немедленно! Вы с ума сошли? Магнитное поле может ухудшить отзывчивость. Я хирург, а вы мне пальцы выкручиваете!
«Я хирург», – невесело повторил он про себя.
Кажется, его отчаянный прием неожиданно оказался успешным. Растерянные десептиконы переглянулись, а спустя клик после кивка Тарна Каон – мех с зелено-желтой обшивкой и ожоговыми шрамами на месте оптосенсоров – уже нехотя отключал блокираторы.
Пока Фарма нервно шевелил пальцами, делая вид, что проверяет чувствительность, он судорожно размышлял о том, что означает прибытие ДЖД на Мессатин.
О подвигах спасательного отряда десептиконов болтали многие. Можно сказать, что эта пятерка буквально специализируется на объектах, подобных Дельфи. Спасение военнопленных, вторжение в автоботские тюремные лагеря и на другие режимные объекты…
Но, кажется, они не ожидали, что схваченный ими автобот так быстро перехватит контроль над ситуацией. Контроль? Фарма внутренне сжался. Его схватили у деактивированной антенны сразу после того, как он предупредил Дельфи, что задержится. Но хорошо, если он сможет сбежать сейчас, прежде чем его разговор с ДЖД окажется слишком долгим, чтобы его в чем-то заподозрили.
– Зря вы сюда прилетели, – он сделал несколько шагов, и коны сдвинулись, замыкая вокруг него круг. Не хотят, чтобы он сбежал? Ха… – Это территория автоботов.
– Здесь располагается неофициальный лагерь для военнопленных, – Тарн определенно говорил за всех в этой пятерке. – В котором… нарушаются все конвенции. Мы не можем оставить это без внимания. Мы пришли бы рано или поздно…
– Конвенции? – скривился Фарма. – Я забыл, что даже Мегатрон считает вас немножко придурками.
– Соглашение Шоквейва-Тайреста о содержании военнопленных никто не отменял, – судя по голосу, Тарн отреагировал на шпильку так, как Фарма и думал. Оскорбился, но постарался не подать виду, что укол оказался болезненным.
Невысокий мех с гладким фейсплейтом так заворчал движком, будто был не против врезать автоботу за такие слова. Вот только руки с тонкими кистями лишь впустую сжались в кулаки.
О членах ДЖД говорили, как о фанатиках. Трансформеры из освобожденных Мегатроном городов, долгое время отстаивавших свою независимость от власти Оптимуса Прайма, после почти полного поражения десептиконов на Кибертроне исследовали галактику с единственной целью: поддерживать идеи свободы и равенства и бороться с автоботским угнетением. Словом, распространяли смуту и мешали установлению жесткого порядка, заключавшегося в абсолютном подчинении Прайму.
Наверное, не стоило поддевать тех, кто считал панацеей для галактики сеяние в бунтарских душах обреченной на провал – даже вредоносной – идеи Мегатрона, только делавшей войну бесконечной, но Фарма просто не удержался.
– …это значит, что в соответствии с формами 5.1 и 13.1 вы не имеете права ставить любые эксперименты над пленниками.
Фарма с интересом взглянул на неподвижную маску, сквозь линзы которой виднелся яркий свет голубой оптики. Наверняка и оттенок подогнан, чтобы был – как у Мегатрона. И эта светлая голубая пушка – апгрейд, выглядящий столь чужеродно – тоже дань облику вождя.
«По образу и подобию идеала», – с легким презрением подумал Фарма.
Оптимус Прайм отработку лил на «соглашение» сенатора-десептикона и автобота, который в конце концов предал фракцию и исчез, только его и видели. Фиолетовознаковые не тратили сил на такие глупости, как гуманное отношение к пленникам.
– А, ну так подайте заявку Ферст Эйду. Я уверен, он рассмотрит ее сразу после того, как рассмотрит вас… постой. Ты, – Фарма ткнул пальцем в здоровяка с перечеркнутым синими пластинами фейсплейтом. – Ты трансформируешься в регенерационную камеру?
Тот отозвался, низко наклонив голову:
– Я могу восстанавливать только небольшие внешние части корпуса. Для глубинных изменений настройки недостаточно тонкие.
– Никогда такого не видел! – Фарма не сдерживал восхищения; и оно было вполне искренним. Его тем более удивило, что когда он шагнул к трансформеру, который мог бы одним движением ладони превратить его в железный блин, тот нервно подался назад. Испугался маленького джета – или вспышки любопытства в красной оптике? Фарма не удержался и продолжил, собираясь проверить, насколько его подозрения правдивы: – Я бы изучил тебя…
– Послушай, Фарма, мы здесь не…
– Точно. Вы здесь, чтобы самоубиться о стены Дельфи? – Фарма прищурился. – Если хотите что-то знать о нашей обороне, я с охотой расскажу то, что знаю. Может быть, это заставит вас передумать и унести ноги.
Меньше всего ему хотелось оказаться посреди столкновения военного отряда Дельфи, тех еще головорезов, и ДЖД. Чем меньше внимания привлекала Дельфи, тем больше это устраивало Фарму. Мессатин по сути был на периферии, на задворках войны, и это делало место идеальным, чтобы спокойно жить здесь.
Спокойно. Убивать.
– Мы хотим забрать тех десептиконов, которых вы пытаете… всех, кого вы пытаете, – поправился Тарн. – Мы должны это сделать, и мы не остановимся.
– С чего вы взяли, что мы кого-то пытаем? Или в ваших принципах сначала атаковать медицинские станции, а потом разбираться? – усмехнулся Фарма криво.
Единственным выходом из ледяного мешка для него оставалось взмыть вверх. Проход внизу, который он видел, перегораживали Хелекс и Тесарус – Фарма припомнил их имена. Он слышал о ДЖД даже больше, чем многие автоботы. Иногда объекты бросались обещаниями, что ДЖД придет за палачами и – хотя бы – отомстит за их боль и смерть. Вот они пришли, и Фарма, косясь на четыре руки Хелекса и генераторы стазис-поля в его честплейте, думал о том, что бежать нужно сейчас.
– Это не твое дело, автобот! – возмутился Каон, и генератор электричества в центре его честплейта начал с угрожающим гудением раскручиваться. Фарма мгновенно предположил, что эмоциональные контуры десептикона напрямую связаны с выдаваемым зарядом. Когда он волнуется, напряжение в корпусе автоматически нарастает.
Не так ли он выжег себе оптику?.. Фарма не мог поставить точный диагноз, хотя дефект казался ему интересным.
В любом случае, Ферст Эйд, развивший в себе схожие способности, справлялся с контролем гораздо лучше.
– У нас есть осведомитель, – спокойно ответил Тарн, вскользь касаясь его плеча кончиками пальцев. Рука его была широкой и, безусловно, сильной, но движение – ласковым, мягким. Успокаивающим.
– Амбулон? – скривился Фарма, продолжая разглядывать регенерационную камеру Тесаруса. Но стоило ему потянуться к стеклу, тот перехватил его кисть. Не сильно, но все же сжал.
– Эй, руки не распускай.
– Амбулон здесь ни при чем, – Тарн негромко провентилировал. – Если бы у нас был свой мех в Дельфи, нам не было бы нужды сейчас разговаривать, верно? Он бы просто открыл нам ворота.
Его голос звучал миролюбиво, обволакивающе, но паника, остро коловшая сейчас эмоциональный контур Фармы, не позволяла расслабиться.
– Нам не о чем разговаривать, Тарн.
– Мы знаем, что Ферст Эйд командует здесь разработками кибербиологического оружия, которое вы тестируете на военнопленных. И мы освободим наших солдат из рук этого маньяка…
– Это Ферст Эйд – маньяк? – рассмеялся Фарма вымученно.
Патетика, прозвучавшая в речи Тарна, резала слух. Она была удивительно созвучна мыслям Фармы, но, облеченные в слова, эти мысли действительно стали смешны. Они – автоботы, а не маньяки. Это немного иное, пусть и очень близкое понятие.
Он немного прошелся перед ними, подмечая нерешительность мехов, взявших его в плен. Ни один автобот – да даже он сам! – не позволил бы противнику вот так прогуливаться без блокираторов.
– Вы просто не знакомы с маньяками. По сравнению со многими из нас Ферст Эйд просто душка. Но… он все равно терпеть не может, когда кто-то приходит не вовремя. Поэтому я возвращаюсь. И вам тоже лучше убраться, пока наши военные станции не начали на вас охоту.
Как бы им ни удалось незаметно проникнуть на поверхность планеты, едва ли они протащили с собой целый полк.
Ответ был четким, кратким и грустным:
– Нет.
– И как вы меня остановите? – Фарма развел руками. – Я просто…
«…улечу» хотел сказать он, но…
– Просканируй себя, красавчик, – проскрипел Каон довольно.
Фарма замер, поняв, что команды на трансформацию просто не принимаются. Возмущение и страх вспыхнули одновременно, едва не вызвав сбои в запущенном только что общем тестировании.
– Прости, Фарма, – голос стал мягче снега и зашуршал точно так же: – Мы…
– Вы вырезали… вы… ковырялись во мне?! – взвился тот, сорвавшись на крик. – Как вы посмели?!
Тарн подался назад, его вентиляция сбилась, и он, кажется, действительно растерялся, когда фейсплейт пойманного и окруженного автобота исказила ярость.
– Я… действовал аккуратно. У меня есть опыт…
Опыт? Да, он был, безусловно. Фарма прижал руку к пластине на боку и нашарил тонкий шрам сварки. Анестезия была идеальной, он даже не почувствовал, что что-то изменилось, пока не запустил сканирование. Конечно, он заметил бы, что не все системы работают, раньше, если бы не был окружен пятью десептиконами с поехавшей программой, которые как-то пробрались на Мессатин; если бы не руки, которые они ему выкрутили, если бы не…
И все равно – он не заметил. Пожалуй, позорно для опытного хирурга, но предаваться сожалению было не с руки…
Он зло зарычал:
– Я убью тебя!
Тарн не успел увернуться от выщелкнувшегося из пальца Фармы лезвия, и то рассекло его кисть. Брызги энергона полетели в разные стороны. Кажется, Тарн не ожидал, что автобот сможет изменить хоть какую-то часть своего корпуса. Однако работая с вирусами, нарушающими работу трансформационных цепей, тот предусмотрительно перевел активацию встроенных инструментов и вооружения в режим запуска по обычной команде. Это удлиняло время обработки запросов, и при такой работе системы потребляли больше энергии, но зато Фарму нельзя было разоружить, просто отобрав пушку и удалив ти-ког.
Загудел сильнее генератор Каона. Хелекс потянулся к турбинам Фармы – и он легко сгреб бы его, без особых проблем оторвав от прочного наста под ногами, если бы Тарн не скомандовал громко:
– Не вмешивайтесь!
Миллионы лет, прожитых в одной бесконечной попытке сопротивления, научили Фарму не терять преимущество, если даже оно очень маленькое. Он попытался атаковать Тарна еще раз, но на этот раз не дотянулся до слабого места – щели под маской, – а впустую скользнул лезвием по броне.
– Фарма, постой! Клянусь, я верну тебе ти-ког после того, как мы договоримся.
Тот не собирался останавливаться. Он уже бывал загнанным в ловушку, и не раз, и если бы эти пятеро хоть на мгновение представили, какие это были ловушки, у них закоротило бы их благородные десептиконские цепи. Фарма, может быть, и ненавидел сражения, но свою жизнь, свободу и целостность он собирался отстаивать до последнего.
– Я вырву твой и впаяю в…
– Фарма! – воскликнул Тарн оглушительно, имя раскатисто прокатилось по пещере, удивительным образом заставив искру в камере отозваться на него. – Да очнись же! Ты один, а нас пятеро!
– И Вос тебе фейсплейт-то поправит, не сомневайся, – встрял Каон. Укоризненный взгляд десептиконской маски не вызвал у него так уж много раскаяния.
Тарн подставил ладонь под лезвие и позволил Фарме ранить себя снова. Острие вошло в металл легко и наверняка вспороло несколько кабелей, но лидер ДЖД не шелохнулся. Фарма понял, что вентиляция разогналась до перегрузки, и он почти задыхается без притока свежего воздуха к разогревшимся системам.
Ярость не утихла, но сам он немного успокоился.
– Никто из нас не хочет тебе вреда! – вытекающий энергон Тарна, казалось, не беспокоил. – Неужели ты не понимаешь, насколько аморальны и опасны исследования Ферст Эйда? Пленники у вас в подвалах – они этого не заслуживают…
– Почему меня должно это волновать? – спросил Фарма резко. – Может, мне нравится то, чем я занимаюсь? Чем мы занимаемся?
Он потянул палец вниз, вспарывая ладонь Тарна и неотрывно глядя в неподвижные горящие голубые линзы. Настоящей оптики десептикона он не видел, а выражение маски не позволяло предположить, как он реагирует на боль. Голос же звучал спокойно, ровно:
– Послушай. Мы навели справки, прежде чем прибыть сюда. Мы знаем об Амбулоне – и знаем о тебе, – Фарма вдруг ощутил что-то вроде утомления. Усталости. Рука с лезвием дрогнула. – Ты хирург. Ты спасаешь жизни… да ты гениальный спаситель жизней. Даже десептиконы про тебя рассказывают, – еще бы; после Дельтарана это было не удивительно. – Ты… не такой, как Ферст Эйд.
«Не такой, как Рэтчет», – подумал Фарма и отдернул руку, убирая лезвие. У него не было шансов раскромсать им Тарна, даже если бы очень хотелось. А причини он серьезное увечье лидеру ДЖД, остальные наверняка без труда скрутили бы его.
Или разорвали. Каон или Хелекс не выглядели безобидными мехами, которые дадут спуск зарвавшемуся автоботу. Более того, Фарма знал, что после атаки дивизии Тарна на военные объекты выживших не находили. Почти… почти никого не находили. ДЖД забирали всех, и своих, и чужих, и что происходило дальше, никто уже точно не знал.
Правда, говорили – шепотом, в качестве пустых баек, ни в коем случае не всерьез, – что автоботы меняли сторону, пообщавшись с Тарном и его отрядом. Меняли знак.
Но Фарма легко мог представить каждого из ДЖД убийцей, просто потому, что любой и правда может им быть. Убивать очень легко.
– Дельфи невероятно надежно охраняется, – Фарма опустил руку. – Никому, кроме Ферст Эйда, не известны коды. Военные базы у Мессатина обеспечивают поддержку из космоса. Нападете – и погибнете.
– Ты можешь…
– Я не могу, – отрезал Фарма. – Хочешь – вырежи мой мозговой модуль тоже и проверь.
– Нет нужды. Вос и так легко влезет тебе в башку, – зазвенел голос Каона. А вот этому кону не терпелось приложить Фарму снова. – У него огромный опыт – благодаря вашим мнемохирургам!
Тарн передернул траками на плечах:
– Каон, прекрати. Фарма, я не…
– Вы никому здесь ничем не поможете. Улетайте, – повторил Фарма быстро. – Если вы попытаетесь, исследования отсюда просто перенесут в другое место, а здесь появятся сотни солдат. Дельфи вам не по зубам.
Вос пробормотал что-то на старокибертронском. Фарма уловил только пару знакомых корней, больше – просто не расслышал.
– С чего ты взял? – не то перевел, не то задал свой вопрос Хелекс.
– Потому что я знаю Ферст Эйда не одну тысячу лет. Он помешан на контроле и безопасности, – Фарма криво улыбнулся Тарну. – Вы же наводили справки, я правильно понял? Вы знаете, что он – не какой-нибудь захолустный начальник тюрьмы, который смотрит на своих беспомощных пленников сквозь пальцы. Может быть, вы притащили флот? Или маленький полк? Нет? – он обвел взглядом ДЖД. – Тогда не смешите меня.
– Над чем именно вы здесь работаете? – сияющие прожекторы за спиной Тесаруса сверкнули бледно-зеленым.
Фарма перевел взгляд на свою ладонь. Потер пятна энергона Тарна, оставшиеся на пальцах.
– Над… разными вещами. Шлак. Это не важно. Должно быть, вы неплохо умеете пытать. Можете попробовать.
Он развернул пилу – с небольшой задержкой, но никто не попытался ему помешать. Он будет драться. Он будет драться, проиграет, а потом Вос влезет ему в голову – каким бы образом он там это ни делал. Именно так все и произойдет.
Интересно, был бы рад Амбулон встрече со старыми товарищами по знаку? Как ДЖД принимает предателей?.. Предлагает ли им искупление?
– Ты мог бы вытащить хоть кого-то? Мы способны переправлять небольшие группы с Мессатина в обход ваших станций, – Тарн даже не взглянул на пилу. – На планирование атаки нам понадобится время, и чем меньше жертв…
– Тарн, почему ты вообще с ним говоришь?! – взорвался Каон.
– Нет. Даже если захочу, не смогу, – перебил Фарма. Этот вечно возникающий мех уже начал его раздражать. – Все, что я могу делать с объектами, это убивать их. Чуть быстрее или чуть медленнее. На ваш выбор.
– Это… не выбор, – Тарн встретил его вызывающую ухмылку спокойно. – Но ты хотел бы помочь?
– Я хочу, чтобы вы пошли в шлак!
Он тоже не понимал, почему Тарн до сих пор говорит с ним. И почему он до сих по отвечает.
Просто – все бессмысленно. Атака ДЖД не будет означать конец Дельфи. Так это не работает.
– Если Дельфи решат перенести из-за вас, шанс, что Ферст Эйд прикажет убить заключенных, а не возиться с ними, очень велик. Поверь мне, Тарн, я с ним давно работаю. Чем заботиться о перевозке объектов, проще убить их и набрать новых. На новом месте.
– Прекрати называть их так! Они военнопленные, а не… – начал Тесарус.
– Они объекты, – продолжал все шире ухмыляться Фарма, глядя в оптику гиганта. Чем все закончится? Как быстро они снимут маски добряков и сделают то, чего Фарма ждет? Что нужно сделать, чтобы ДЖД показали свое истинное лицо? – Пронумерованы. Каталогизированы.
– Отбраковыш ржавый… – мгновенно заискрился Каон.
В ответ Фарма запустил пилу. Зубья завертелись. С того момента, как он не смог даже с ее помощью справиться с Рикошетом и Джаззом, прошло немало времени. Он стал немного лучше. Быстрее. Может, даже успеет отделить пару рук, прежде чем Тарн прострелит его.
Фарма очень отчетливо представлял сейчас широкую дыру в честплейте, оставленную сдвоенной пушкой.
– Мы не будем драться, – отрезал Тарн и добавил мягче: – Я слышу твою искру, Фарма. Твое сожаление. Ты хочешь нам помочь.
«Я слышу твою искру». Странный оборот речи, особенно учитывая убаюкивающее ощущение, которое Фарма все это время преодолевал не без труда. Как будто искра слышала Тарна тоже и поддавалась его успокаивающему звучанию.
– Я хочу свой ти-ког обратно, – Фарма вздернул подбородок. – Или сражайтесь, или прекращайте промывать мне мозги и верните шестерню. Учтите, если я слишком долго не буду давать о себе знать, Ферст Эйд заподозрит неладное. Пока что мы все еще можем сделать вид, что этого разговора не было, и никто не умрет раньше срока.
Внутренний хронометр Фармы уже восстановился, вот координаты он до сих пор определить не мог. Он не верил, что его угроза возымеет действие. Что Тарн откроет сабспейс и вытащит оттуда ти-ког. Такой маленький в его широкой ладони.
Вос возмущенно прострекотал что-то на старокибертронском. На диалекте, который Фарма едва понимал. «Мы же его не отпустим?!» – вопрошал мастер допросов ДЖД.
– Отпустим, – вздохнул Тарн и обратился к Фарме: – Если хочешь, я не буду отключать тебя перед операцией, – и, заметив, как расширилась оптика автобота, торопливо добавил: – Я не имею в виду нейросеть! Ты наверняка захочешь быть в сознании. Хотя, если ты веришь, что я и правда верну тебе ти-ког и не установлю ничего…
Фарма справился с дрожью от призрачного, почти загнанного на задворки блоков памяти, страха перед вспарывающим корпус наживую скальпелем, а потом рассмеялся так громко, что едва ли Тарн не посчитал его немного безумным.
– Я не дам тебе даже приблизиться!
– Но…
– Мне не нужна помощь, – он резко забрал ти-ког. Тарн проследил за ним долгим взглядом, показавшимся тяжелым. – Разве что твоя. Как тебя? Тесарус? Восстановишь пластину. И шрама не должно остаться.
– Ты собираешься… сделать операцию самому себе? – недоуменно уточнил Тарн. – Зачем? Я даю слово, что…
– Мне лить на твое слово, – отрезал Фарма, сканируя ти-ког. Тот был в порядке.
Лидер ДЖД тяжело провентилировал.
– Тебе нужны инструменты или…
– Все инструменты при мне, – Фарма почти развеселился, глядя на них. Это было нервное веселье, за которым пряталось слишком много старых страхов, но едва ли кто-то здесь это улавливал.
Тарн смотрел на него внимательно и спокойно.
– Да ты псих, – убежденно сказал Хелекс.
– Однажды я заменил себе топливную систему, – не удержался Фарма, глядя ему в синюю оптику. – Полностью. Бак, шланги, шлюзы. Все.
– Праймус, да ты врешь как вентилируешь!
– Ха, – фыркнул он в ответ. – Вот этими руками!
Он нервным жестом опустил платформу, к которой недавно был прикован. В тот раз у него тоже были зрители. Зритель.
Почему было не поставить чип-ингибитор? Зачем было вскрывать ложемент? Скорее всего, ДЖД не верили, что им удастся договориться, вот только: они даже не пытались допрашивать его. Какая разница, что Фарма ни разу не солгал, если Тарну неоткуда об этом знать?
Фарма до сих пор не верил, что ДЖД и правда не оставит его в плену. Он, конечно, будет бесполезен. Кроме численности штата и козырной карты в лице погруженного в стазис-кому Фортресс Максимуса он ничего не сможет сказать, а Ферст Эйда не получится шантажировать, угрожая жизни коллеги. Но как-то быстро славный отряд спасения сдался…
Несмотря на некоторые болезненные воспоминания, Фарма все же любил работать на публику. Ему нравилось видеть восхищение на фейсплейтах тех, кто осознавал, насколько точны его движения, насколько совершенны все действия. В Дельфи зрителей у него не было, а члены ДЖД выразили необычайно трогательное восхищение.
Частично заблокировав сигналы нейросети в поясном блоке, Фарма проводил операцию практически вслепую. Единственная попытка Тарна помочь была встречена негодованием, и он отступил, продолжая напряженно следить за каждым жестом автобота.
– Ты – лучший хирург, которого я когда-либо видел, – сказал он слишком, на взгляд Фармы, прочувствованно. – Слухи не лгут. Но немного доверия…
– Ты держишь меня за дурака? Вы вырубили меня и заковали, а ты вскрыл мой корпус. Даже не думай, что я позволю тебе приблизиться еще хоть раз.
На удивление отповедь имела успех.
– Прости. Мы должны были поговорить. Ты… расскажешь о нас Ферст Эйду? Скажи, если да. Это ничего не изменит, – Тарн пресек возмущение Каона раньше, чем тот распахнул рот. – Ты сможешь уйти. Если мы убьем тебя, мы…
– …станете не лучше нас? – хмыкнул Фарма. Он заблокировал болевые ощущения в области ти-кога, но там все равно неприятно тянуло.
– …выдадим себя, – ровно поправил Тарн. – Точно так же, как если ты просто изложишь все, что здесь произошло, Ферст Эйду. Скажи. Обещаю, если будет штурм, мы… мы берем пленных, Фарма.
Фарма тряхнул головой:
– Я что, самоубийца? Признаваться в чем-то подобном… Забудьте об идее атаковать Дельфи. Вы не представляете, что мы можем вам противопоставить.
– Меня бесит, что шлаков автобот пытается нами помыкать! – Каон запустил катушки. – Пусть валит уже, если ты считаешь это нужным, Тарн, но я не собираюсь больше его слушать!
Фарма насторожился и отдал энергосети команду на всякий случай приготовиться к резкому скачку напряжения. Однако особой надежды на успех он не питал. Каон искрил не меньше, чем Ферст Эйд, если его угораздило оказаться в гуще боя. Вот только Ферст Эйд точно контролировал заряд, а Каон, казалось, вспыхивает каждый раз, когда занервничает.
– Ты свободен, Фарма, – кивнул Тарн, но Фарма не сразу заметил, что кивок был обращен не к нему.
Стрекот электричества ударил по аудиодатчикам чуть раньше, чем перегрузка снова вырубила Фарму.
Талая вода затекла под броню, и неприятное ощущение заставило Фарму передернуть всеми серво. Он активировал оптику и увидел бесконечное серое небо. Когда он сел, ладони ощутили жесткий наст – оглядевшись, он обнаружил следы танковых гусениц, утрамбовавших для него площадку.
Тарн стоял в стороне, недалеко от наблюдательной антенны Дельфи. Других членов ДЖД Фарма не заметил. Первое, что он проверил, это целостность комплектующих, и только потом прорычал, потирая перегруженный нейроузел под шлемом:
– Где этот слепой ржавый…
– Мы должны сохранять нашу базу здесь в тайне, – извиняющимся тоном ответил Тарн. – Я перенес тебя сюда. Прости, я пока еще не могу доверять тебе полностью.
«Пока», – мысленно передразнил его Фарма с замиранием искры.
Он мог огрызаться сколько угодно, но он не льстил себе. Он боялся. Свой собственный страх он изучил вдоль и поперек, и несколько спокойных десятилетий, лишенных эмоциональных встрясок, не заставили его все забыть.
– Антенна уже работает. Мы перенастроили ее, теперь она всегда передает, что все чисто. Можешь использовать ее частоту, чтобы отправить нам сообщение, если захочешь помочь.
Тарн подошел, проваливаясь в свежий снег.
– Ты упрямый идиот, – прямо сказал Фарма, глядя на красную маску.
– Мы не можем оставить все как есть. Это бесчестно. Десептиконы так не поступают. Мегатрон бы…
– Мегатрон своим упрямством убил не меньше разумных существ, чем автоботы, – огрызнулся Фарма. Тарн склонился, чтобы помочь ему подняться, но Фарма всем корпусом подался в сторону. Он поднялся сам, демонстративно избавился от тающей снежной мороси и добавил, задирая голову, чтобы встретиться взглядом с сияющими голубыми линзами: – Заткнись и делай, что я тебе говорю. И никогда, слышишь, никогда не смей ко мне прикасаться.
Он запоздало понял, что сказал это так, будто они еще встретятся.
Тарн неопределенно кивнул, не соглашаясь и не отрицая, а после исчез – Фарма вздрогнул – с характерным хлопком телепортации.
Вот, значит, как они попали на планету. Незачем сажать корабль, достаточно хорошо замаскировать сигнал и подойти близко, не попав на радары.
Фарма трансформировался и взмыл в небо раньше, чем ДЖД успеет передумать.
3
– Все еще слишком быстро, – выплюнул Ферст Эйд, склонившись над терминалом.
Его голос выражал злость и недовольство. Фарма невольно следил цепким взглядом за миниатюрными контактами, выведенными на корпус. Даже когда Ферст Эйд был в ярости, если он не хотел, то не покрывался опасными бело-голубыми искрами. Каону было, кого взять в пример. Фарма лично видел, в какую электрическую бурю может превратиться шеф, но когда он работает, лишнее напряжение ему не мешает.
ДЖД не выходило у Фармы из головы. Мысли о нем посещали его всегда некстати. Он постоянно ждал, что их присутствие засекут или они выдадут себя сами каким-нибудь глупым благородным жестом, но пока безопасности Дельфи ничего не угрожало.
Фарма не верил, что Тарн послушается его и уведет свое подразделение, даже не попытавшись совершить безумство. В то же время он отчетливо боялся того, что его короткая беседа, закончившаяся освобождением даже безо всяких условий, всплывет, и…
– Сутки с момента принятия, – продолжил Ферст Эйд. Фарма заставил себя выйти из ступора. – Неплохой результат, нет?
Фарма кивнул, помечая в планшете что-то абсолютно фиктивное. Новая формула Ферст Эйда поражала ти-ког налетом, разъедавшим структуру и мешавшим трансформации. Это была восстановимая порча, но весьма серьезная.
Кон – объект 694 – корчился по ту сторону стекла. Насильственные команды на трансформацию не могли быть исполнены, испорченные трансформационные цепи пронзала боль.
– Что ты думаешь о двухступенчатой активации?
Криков было не слышно, как всегда. Ни криков, ни стонов, ни скрежета.
– Фарма-а?! – вкрадчивый голос окликнул его, выдернул из кошмарного, наполненного воплями, фантазма. – Ты здоров?
Тот встрепенулся и отключил экран планшета раньше, чем Ферст Эйд заглянет туда и увидит бессмысленные закорючки вместо записей по эксперименту. У него впервые возникли такие проблемы с тем, чтобы сосредоточиться на деле, и он даже понимал, почему.
«Ты не такой, как Ферст Эйд».
– Ты имеешь в виду, активация вируса после первой трансформации, а активность – после второй? Ты думаешь, это надежнее суточного срока?
Ферст Эйд пожал узкими плечами:
– Не обязательно после второй. Десятая, пятнадцатая, чем позднее обнаружат вирус, тем лучше.
– Я не слышал о таких вирусах. Дремлющий эффект обычно связан с конкретным инкубационным периодом. Ты у нас инфекционист, – Фарма выдавил улыбку.
Его шеф задумчиво потер пальцы.
– Я тоже не слышал. Мы берем как пример модель пробуждения естественного вируса, но… по-твоему, как долго иммунные системы могут не замечать разлагающуюся формулу?
– Чужеродные химикаты? Едва ли мы растянем процесс надолго. К тому же, двухступенчатая активация означает, что в какой-то период твой… наш вирус, – поправился Фарма, – будет слишком слаб. Я бы предположил, что в этот момент его будет проще всего погасить или вывести. После первой ступени вирус распространяется из топливной системы на основные конструкции… – он вывел на экран крупный план вскрытой грудной секции объекта.
Суставы десептикона искрили, засыпая рыжими огоньками платформу, к которой он был прикован. Корпус бился о стол. Цепи рассыпались на глазах.
– …и в этот момент их уже можно обнаружить, даже если эффект пока не активен, – закончил Фарма. – Достаточно просто следить за собой. Я уж молчу о техосмотре.
– Ясно, – Ферст Эйд сузил визор с левого края. Ему приходилось задирать голову, чтобы смотреть Фарме в оптику, но это его не смущало. Несмотря на разницу в размерах, и со стороны, должно быть, сразу заметно, кто из них двоих – шеф. – Я понял тебя, Фарма. Остановимся на этом варианте. Для статистики нужно больше объектов. Подберите с Амбулоном разных по мощности, возьмите парочку с травмами ти-кога в истории болезни, еще двоим нужно будет ослабить иммунитет, – Ферст Эйд задумчиво постучал пальцами по краю маски. – Сутки – то, с чем можно работать дальше.
Так они убивают десятками. Чем ближе финальная стадия эксперимента, тем больше жертв.
Фарма кивнул.
– Что ты делаешь? – объект 694 попытался вытянуть шею, но блокираторы не позволили.
Этот попался – пугливый. Не строптивый, а из тех, кто еще на что-то надеется. На хотя бы проблеск гуманности. Фарма не раз наблюдал, как такие надежды обращаются в прах.
Особенность формулы Ферст Эйда была в том, что вирус погибал, активировавшись однажды. С одной стороны, это уменьшало радиус поражения, с другой – захватчики могли приходить на зараженные объекты, не опасаясь за свои трансформационные цепи. Возможно, Ферст Эйд захочет развить идею и превратить вирус в оружие, способное распространяться вне поставок отравленного топлива и вычищать целые планеты. Но для этого его понадобится модифицировать, вложить в него больше способностей к адаптации, заложить пути, по которым он сможет мутировать, чтобы у противника не было шансов быстро синтезировать антидот.
Это дело будущего.
Фарма неторопливо, старательно очищал цепи объекта. Налет мог выдать формулу Ферст Эйда, а это, в свою очередь, вызовет столько вопросов… Фарма повторял про себя, что готов сделать жест доброй воли. Да. Но – не шаг в сторону.
Просто… бросить бы на другую чашу весов хоть что-то.
– Ты… ты будешь делать это снова? – спросил упавшим голосом кон, не дождавшись ответа на первый вопрос. – Трансформировать…
– Я удалил ти-ког.
– Ты…
Нотки облегчения. После пережитого объект 694 едва ли стал бы менять форму даже добровольно, если бы ему сказали, что он может уезжать. По крайней мере, без ти-кога эта боль не повторится.
– А вот лечить тебя будет кто-нибудь другой, – отрезал Фарма.
– Другой? – спросил десептикон обескураженно.
Фарма, раздраженно сверкнув оптикой, отправил его обратно в оффлайн одним ударом пальца по терминалу.
Проклятье! Если бы он мог объяснить себе, зачем это делает, все было бы проще.
На ледяном пустыре рядом со взломанной вышкой его ждали трое – Тарн, Вос и Каон. Последний заметно нервничал, но генератор в груди пока вращался на малых оборотах.
Амбулон, конечно, невероятно удивился, когда Фарма решил сам довезти дезактив до утилизатора, но спорить не стал. Хотя на снабжение они здесь не жаловались, их энергетический ресурс был ограничен, поэтому на собственную плавильню Праул не расщедрился. С другой стороны, избавление от дезактивов за пределами Дельфи было еще целой одной причиной, чтобы прогуляться.
Фарма до последнего не был уверен даже не в том, получится ли подделать смерть объекта 694, а хотя бы в том, что он и правда это сделает. В какой-то миг, казалось, от страха даже искра леденеет. Но чем ближе он был к месту встречи, тем больше думал о другом.
Он так давно не спасал никому жизнь. Хотя бы и таким способом. Да как-нибудь…
– Я знал, что не ошибся в тебе, – сказал Тарн, когда Фарма подтолкнул к нему едва стоящего на ногах кона.
Объект, не ждавший спасения, тем более – такого, и в то же время слабый после экспериментов Ферст Эйда, рухнул в снег на колени перед Тарном. Его серво дрожали, а вокалайзер выдал неразборчивое заикание.
– Он просто больше нам не нужен, – скривился Фарма. – Ты сказал, что готов спасать их по одному. За свои слова надо отвечать.
@темы: вселенная: IDW, вселенная: Shattered Glass, комикс: MTMTE, R, творчество: фанфик
-
-
13.03.2016 в 14:56-
-
13.03.2016 в 14:57-
-
13.03.2016 в 14:57-
-
13.03.2016 в 14:58-
-
13.03.2016 в 14:59-
-
13.03.2016 в 15:02-
-
13.03.2016 в 15:02